1 |
2 |
3 |
4 |
5 |
6 |
7 |
8 |
9 |
10 |
11 |
12 |
13 |
14 |
15 |
Эпилог
Лето уже близилось к концу, когда Форкосиган предложил поездку в Бонсанклар. В назначенное для отъезда утро они уже начали укладывать вещи, когда Корделия, выглянув в окно, произнесла сдавленным голосом:
– Эйрел? Перед домом только что приземлился флайер, и из него вышли шесть вооруженных человек. Они рассыпались по всему участку.
Встревоженный Форкосиган тоже подошел к окну, но, разглядев новоприбывших, сразу успокоился.
– Все в порядке. Это люди графа Форталы. Должно быть, он приехал повидаться с моим отцом. Удивительно, как он сумел вырваться из столицы. Я слышал, император ему ни минуты покоя не дает.
Через несколько минут рядом с первым флайером приземлился второй, и Корделия впервые увидела премьер-министра Барраяра. Принц Серг, назвавший его сморщенным клоуном, конечно, преувеличил, но ненамного: Фортала был худощавым, ссохшимся стариком, но отнюдь не потерявшим живости. Он держал в руке трость, но по тому, как он ею размахивал, Корделия предположила, что скорее всего она нужна ему лишь для форсу. Коротко стриженные седые волосы обрамляли веснушчатую лысину, сиявшую на солнце. В сопровождении двух помощников (или телохранителей, Корделия так и не решила) он прошел к парадному входу, исчезнув из ее поля зрения.
Когда Корделия с Форкосиганом спустились вниз, оба графа стояли в холле, оживленно беседуя.
– А, вот и они, – произнес генерал, завидя сына и невестку.
Фортала оглядел их проницательными искрящимися глазами.
– Эйрел, мальчик мой. Рад видеть тебя в добром здравии. А это твоя бетанская Пенфесилея? 
Поздравляю со столь замечательной добычей. Миледи. – Он с комично-преувеличенной галантностью склонился поцеловать ей руку.
Корделия растерянно мигнула, услыхав такое описание собственной персоны, но все же сумела пролепетать:
– Добрый день, сэр.
Фортала задумчиво заглянул ей в глаза.
– Я рад, что сумели выкроить время для визита, сэр, – сказал Форкосиган. – Мы с женой, – он сделал особое ударение на этой фразе, смакуя ее, как глоток вина с великолепным букетом, – едва не разминулись с вами. Я обещал сегодня показать ей океан.
– Вот как... Должен тебя разочаровать – это не визит вежливости. Я просто посланец своего господина. И у меня, к сожалению, мало времени.
Форкосиган кивнул.
– Тогда я вас оставляю, джентльмены.
– Ха. Не пытайся увильнуть, парень. Я послан к тебе.
Форкосиган насторожился.
– Не думаю, что нам с императором все еще есть что сказать друг другу. По-моему, я достаточно ясно высказался на сей счет, когда подавал в отставку.
– Да, конечно, его вполне устраивало, что ты оставался вдали от столицы, пока шла грязная работа с министерством политвоспитания. Но мне поручено сообщить тебе, – он слегка поклонился, – настоятельную просьбу и требование посетить его величество. Сегодня днем. И твоей жене тоже, – добавил он, словно спохватившись.
– Зачем? – прямо спросил Форкосиган. – Если честно, то Эзар Форбарра не входит в мои планы на сегодня... да и на какой-либо другой день.
Фортала посерьезнел:
– Он не может дожидаться, пока тебе наскучит торчать в деревне. Он умирает, Эйрел.
Форкосиган фыркнул.
– Он умирает уже одиннадцать месяцев. Не может он поумирать еще немного?
Фортала усмехнулся.
– Пять месяцев, – рассеянно поправил он, затем задумчиво нахмурился, глядя на Форкосигана. – Хм. Ну, это пришлось очень кстати. За последние пять месяцев он избавился от стольких крыс, сколько не прихлопнул за все предыдущие двадцать лет. По бюллетеням о его состоянии можно было проследить перетряску министерств. Неделя первая: состояние очень тяжелое. Следующая неделя: очередной министр обвинен в растратах или чем-нибудь еще. – Он снова посерьезнел. – Но теперь нам уже не до шуток. Ты должен увидеться с ним сегодня. Завтра может быть уже поздновато. А через две недели уже точно будет поздно.
Губы Форкосигана сжались.
– Для чего я ему понадобился? Он не сказал?
– Ах... Я полагаю, он приберег для тебя должность в правительстве, формирующемся на период регентства. То, о чем ты не хотел слышать в прошлый раз.
Форкосиган покачал головой.
– Не думаю, что есть должность, ради которой я соглашусь вернуться на эту арену. Ну, разве только... нет. Даже не военное министерство. Это слишком опасно. У меня здесь чудесная спокойная жизнь. – Он притянул Корделию к себе, словно защищая. – Мы собираемся обзавестись детьми. Я не собираюсь рисковать семьей, ввязываясь в эту гладиаторскую политику.
– Да, я так и представляю, как ты мирно доживаешь отпущенные тебе годы – и это в сорок четыре-то. Ха! Собираешь виноград, плаваешь на яхте... твой отец рассказал мне про твою яхту. Кстати, правда ли, что деревню Форкосиган-Сюрло собираются переименовать в твою честь в «Форкосиган-Сусло»?
Форкосиган фыркнул, и они обменялись ироничными поклонами.
– Так или иначе, тебе придется сказать ему об этом самому.
– Мне было бы... любопытно встретиться с этим человеком, – пробормотала Корделия. – Если это действительно последняя возможность.
Фортала улыбнулся ей, и Форкосиган неохотно уступил.
Они вернулись в спальню переодеться: Корделия – в свое самое официальное вечернее платье, Форкосиган – в зеленый парадный мундир, который не надевал со дня их свадьбы.
– Зачем так нервничать? – спросила Корделия. – Может, он просто хочет попрощаться или что-нибудь в этом духе.
– Не забывай, мы говорим о человеке, который даже собственную смерть заставил служить своим политическим целям. И если существует способ править Барраяром из могилы, он наверняка найдет его. Мне еще ни разу не удалось его переиграть.
На этой двусмысленной ноте они присоединились к премьер-министру и вместе отправились в Форбарр-Султану.
Императорская резиденция была старинным зданием – на взгляд Корделии, почти музейным экспонатом. Они поднялись по истертым гранитным ступеням в восточный портик дворца. Длинный фасад был украшен множеством каменных барельефов, каждый из которых был подлинным произведением искусства. Весь облик дворца являл собой полную эстетическую противоположность безликим зданиям министерств, возвышавшихся в паре километрах к востоку отсюда.
Их провели в один из покоев, напоминавший одновременно и больничную палату, и выставку антиквариата. Из высоких окон открывался вид на английский сад, раскинувшийся к северу от резиденции. Главный обитатель комнаты лежал на огромной резной кровати, унаследованной от какого-то любившего роскошь предшественника. Тело его было утыкано утилитарными пластиковыми трубками, которые поддерживали в нем искру жизни.
Никогда еще Корделия не видела более бледного человека – Эзар Форбарра был так же бесцветен, как его седые волосы, так же бел, как простыни, на которых он возлежал. Кожа ввалившихся щек была белой и морщинистой. Белые отяжелевшие веки прикрывали карие глаза, так похожие на те, что она видела однажды – издали, нечетко, отраженными в зеркале. Сквозь бледную кожу рук проступали синеватые вены. Зубы казались желтоватыми на фоне бескровных губ.
Фортала и Форкосиган опустились на колено перед его ложем; после секундного замешательства Корделия последовала их примеру. Император слабо шевельнул пальцем, подавая знак дежурному врачу выйти. Тот, поклонившись, вышел. Они встали, причем Фортала – с явным трудом.
– Ну, Эйрел, – заговорил император, – Скажи мне, как я выгляжу.
– Очень больным, сэр.
Форбарра рассмеялся и тут же закашлялся.
– Общение с тобой так освежает. Первое честное высказывание, услышанное мною за несколько недель. Даже Фортала ходит вокруг да около. – Голос его сорвался, и он прочистил горло. – За прошлую неделю растерял последние остатки пигментов. Вышли вместе с мочой. А этот чертов врач больше не выпускает меня в сад днем. – Он фыркнул, то ли выражая неодобрение, то ли чтобы легче дышалось. – Так это твоя бетанка, хм? Подойди, девочка.
Корделия приблизилась к кровати, и белый старик пристально всмотрелся в нее своими карими глазами.
– Командор Иллиан рассказывал мне о вас. И капитан Негри тоже. Знаете, я просматривал ваше досье из Астроэкспедиции. И тот изумительный полет фантазии вашего психиатра. Негри даже хотел нанять эту дамочку, чтобы она генерировала идеи для его ведомства. Ну а Форкосиган есть Форкосиган: он рассказывал гораздо меньше. – Он помолчал, словно переводя дыхание. – А теперь скажите мне честно... что вы нашли в нем – надломленном... м-м, как там это говорилось... наемном убийце?
– Похоже, кое-что Эйрел вам все-таки рассказал, – сказала она, с изумлением услышав собственные слова из уст императора. Она глядела на него с неменьшим любопытством. Похоже, вопрос требовал искреннего ответа, и она постаралась сформулировать его как можно точнее.
– Наверное... я нашла в нем себя. Или кого-то очень похожего. Мы оба ищем одно и то же, пусть и называем это разными именами и ищем в разных местах. Полагаю, он называет это честью, а я – милостью Божьей. По большому счету, мы оба остались ни с чем.
– Ах, да. В вашем досье упоминается, что вы верующая, – произнес император. – Сам я атеист. Незамысловатая религия, но очень утешает меня в эти дни.
– Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность.
– Хм. – Он улыбнулся. – Очень интересный ответ, в свете того, что Форкосиган сказал мне о вас.
– Что же он сказал, сэр? – с любопытством спросила Корделия.
– Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я был удивлен.
Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и поманил Форкосигана ближе. Форкосиган встал перед ним в довольно агрессивном варианте позы «вольно». Его губы кривила сардоническая усмешка, но по глазам Корделия поняла, что он растроган.
– Как долго ты служил мне, Эйрел? – спросил император.
– Со времени получения офицерского звания – двадцать шесть лет. Или вы имеете в виду – телом и кровью?
– Телом и кровью. Я всегда вел счет с того дня, когда убийцы старого Юрия прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штаб-квартиру наземных войск с этим своим занятным предложением. Первый день гражданской войны Юрия Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петра Форкосигана? Ну да ладно. Сколько тебе было тогда?
– Одиннадцать, сэр.
– Одиннадцать. А мне было столько же, сколько сейчас тебе. Странно. Значит, ты служишь мне уже... черт, у меня уже затронут мозг...
– Тридцать три года, сэр.
– Боже. Спасибо. Немного времени осталось.
По циничному выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его совершенно не убедили признания императора в старческом маразме.
Старик снова прочистил горло.
– Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Юрием сказали друг другу в тот день двумя годами позже, когда мы наконец зарезали его в той старой крепости. С недавних пор меня сильно занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты играешь с ним.
Форкосиган зажмурился от болезненных воспоминаний.
– Едва ли. О, я думал, что мне не терпится нанести первый удар, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда... у меня появилось желание ударить ему в горло, чтобы покончить с этим быстро и чисто.
Император, лежавший с закрытыми глазами, кисло улыбнулся:
– То-то было бы шуму!
– Хм. Наверное, по моему лицу он понял, что я дал слабину. И презрительно ухмыльнулся. «Бей, мальчуган. Если посмеешь, когда на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке». Вот и все, что он сказал. Я ответил: «Вы убили всех детей в той комнате», – что было глупо, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Позже я часто жалел, что не сказал... не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению.
– Там, на парапете, под дождем, ты был совершенно зеленый.
– Тогда он начал кричать. И я проклинал тот день, когда ко мне вернулся слух.
Император вздохнул.
– Да, я помню.
– Вы подстроили все это.
– Кто-то должен был.
Император помолчал, отдыхая, затем продолжил:
– Ну, я вызвал тебя не для того, чтобы поболтать о старых временах. Сообщил ли тебе мой премьер-министр о моих намерениях?
– Что-то насчет должности. Я сказал ему, что меня это не интересует, но он отказался передать мое сообщение.
Форбарра устало закрыл глаза и проговорил, обращаясь к потолку:
– Скажите мне... лорд Форкосиган... кто должен стать регентом Барраяра?
Форкосиган выглядел так, будто он откусил что-то горькое, но благовоспитанность не позволяет ему сплюнуть.
– Фортала.
– Слишком стар. Шестнадцать лет он не протянет.
– Тогда принцесса.
– Генеральный штаб съест ее живьем.
– Фордариан?
Глаза императора распахнулись.
– О, Бога ради! Прочисти мозги, парень!
– У него есть кое-какая военная подготовка.
– Мы можем подробно обсудить его недостатки – если доктора дадут мне пожить еще неделю. У тебя остались еще какие-нибудь остроты, или мы можем перейти к делу?
– Квинтиллиан из министерства внутренних дел. И это не шутка.
Император оскалил желтые зубы в усмешке.
– Так значит, у тебя все же нашлось доброе слово для моих министров. Теперь я могу спокойно умереть – я слышал все на этом свете.
– Графы никогда не проголосуют за человека без приставки «фор» в имени, – сказал Фортала. – Даже если бы он ходил по воде аки посуху.
– Ну так сделайте его фором. Дайте ему титул, соответствующий должности.
– Форкосиган, – ужаснулся Фортала, – Он же не из воинской касты!
– Как и многие из наших лучших солдат. Мы все форы лишь потому, что какой-то давно умерший император дал титул кому-то из наших предков. Почему бы не возродить этот обычай и не сделать титул наградой за заслуги? А еще лучше объявить форами всех поголовно и раз и навсегда покончить с этой чепухой.
Император рассмеялся, потом поперхнулся и снова зашелся кашлем.
– Ну, разве это не гениальный способ выбить почву из-под ног нашей Лиги защиты простолюдинов? Какое заманчивое контр-предложение в ответ на их призывы уничтожить аристократию! Не думаю, что даже самому рьяному из них могло бы прийти в голову столь радикальное решение. Вы опасный человек, лорд Форкосиган.
– Вы спросили моего мнения.
– Да, верно. И ты всегда его мне высказывал. Странно. – Император вздохнул. – Перестань юлить, Эйрел. От этого тебе все равно не отвертеться. Позволь мне изложить все вкратце. Для регентства необходим человек безупречного происхождения, не старше среднего возраста, с хорошим военным послужным списком. Он должен быть популярен среди подчиненных ему офицеров и рядовых, хорошо известен народу, и прежде всего – он должен пользоваться уважением генштаба. Достаточно безжалостен, чтобы удерживать практически абсолютную власть в этом сумасшедшем доме в течение шестнадцати лет, и достаточно честен, чтобы по прошествии этих шестнадцати лет передать ее мальчишке, который, без сомнения, будет идиотом. Я был таким в свои двадцать, да и ты, насколько я помню, тоже... Ах, да – еще он должен быть женат и счастлив в браке. Это уменьшает соблазн стать постельным императором через принцессу. Короче говоря, это должен быть ты.
Фортала ухмыльнулся. Форкосиган нахмурился.
У Корделии засосало под ложечкой.
– О, нет, – напряженно проговорил Форкосиган. – Этого вам на меня не взвалить. Это дикость. Чтобы я, я и никто другой, занял место его отца, говорил с мальчиком от его имени, стал советником его матери... это не просто дико. Это непристойно. Нет.
Фортала был явно озадачен его горячностью.
– Некоторая скромность ради приличия – это одно, Эйрел, но нельзя же так перебарщивать! Если тебя тревожит голосование, то можешь не сомневаться – голоса большинства уже у нас в кармане. Все видят, что ты самый подходящий кандидат на эту роль.
– Все совершенно определенно этого не видят. Фордариан тотчас станет моим врагом, также как и министр запада. А что касается абсолютной власти, то вам, сэр, известно, насколько эфемерное это понятие. Хрупкая иллюзия, основанная на... одному Богу известно, на чем. На магии. Ловкости рук. Вере в собственную пропаганду.
Император пожал плечами – очень осторожно, чтобы не сбить опутывающие его трубки.
– Ну, это будет уже не моя проблема. Пусть об этом беспокоятся принц Грегор и его мать. И... тот человек, которого удастся уговорить поддержать их в трудный час. Как долго, по-твоему, они продержатся без помощи? Один год? Два?
– Полгода, – пробормотал Фортала.
Форкосиган покачал головой.
– Вы и в прошлый раз, перед Эскобаром, зажали меня в угол этим аргументом – «что будет, если». Он был ложным тогда – хотя мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это. И сейчас это тоже ложь.
– Не ложь, – возразил император. – Ни тогда, ни сейчас. Я обязан так думать.
Форкосиган слегка сдал назад:
– Да, я понимаю, что обязаны. – Он напряженно всматривался в человека, лежащего на роскошной постели. – Но почему именно я? У Форталы больше политического опыта. У принцессы больше прав. Квинтиллиан обладает большей хваткой в том, что касается внутренних дел. У вас есть даже более талантливые военные стратеги. Форлакиал. Или Канзиан.
– Но третьего ты уже не назовешь, – пробормотал император.
– Ну... возможно. Но вы должны понять меня. Я не настолько незаменим, как вы по какой-то непонятной причине считаете.
– Как раз напротив. С моей точки зрения, ты обладаешь двумя уникальными преимуществами. Я не упускал их из виду с того дня, как мы убили старину Юрия. Я всегда помнил, что не буду жить вечно... слишком много яда скопилось в моих хромосомах. Он скапливался во мне, пока я воевал с цетагандийцами под началом твоего отца, не заботясь о чистоте методов, не надеясь дожить до старости. – Император снова улыбнулся и перевел взгляд на Корделию, внимательно и неуверенно следившую за их беседой. – Из пяти людей, имеющих по крови и закону больше прав на барраярскую империю, чем я, ты возглавляешь список. Ха! – добавил он. – Я был прав. Так и знал, что ты не сказал ей. Нечестно, Эйрел.
Побледневшая Корделия обратила широко распахнутые серые глаза на Форкосигана. Тот раздраженно помотал головой:
– Неправда. Наследование по материнской линии.
– Спор, который мы не станем продолжать здесь. Но если кто-нибудь вздумает низложить принца Грегора на основании законов о наследовании, то ему придется сперва либо ликвидировать тебя, либо предложить тебе империю. Мы все знаем, как трудно тебя убить. И ты – единственный человек, единственный в этом списке, который, я знаю абсолютно точно, не рвется к трону. И свидетельством тому – развеянный по ветру прах Юрия Форбарры. Другие могут думать, что ты просто кокетничаешь. Но я-то знаю.
– Спасибо вам за это, сэр, – ответил Форкосиган с угрюмым видом.
– В качестве довода я могу тебе напомнить, что в роли регента тебе легче всего предотвратить такой поворот событий. Грегор – твой спасательный круг, мой мальчик. Грегор – это все, что стоит между тобой и риском стать мишенью. Твоя единственная надежда на рай.
Граф Фортала повернулся к Корделии.
– Леди Форкосиган, не присоедините ли вы к нам свой голос? Кажется, вы очень хорошо его понимаете. Скажите ему, что эта работа как раз для него.
– Когда мы пришли сюда, – медленно проговорила Корделия, – с этим туманным обещанием должности, я предполагала, что стану уговаривать его согласиться. Ему нужна большая работа. Он создан для нее. Должна признаться, что такого предложения я не ждала. – Она уставилась на вышитое порывало, не в силах оторвать глаз от замысловатого пестрого узора. – Но я всегда считала, что... испытания – это дар. А великие испытания – великий дар. Не выдержать испытания – это несчастье. Но отказаться от него – значит отказаться от дара. А это хуже, более непоправимо, чем несчастье. Вы понимаете, о чем я?
– Нет, – сказал Фортала.
– Да, – сказал Форкосиган.
– Мне всегда казалось, что верующие гораздо безжалостнее атеистов, – заметил Эзар Форбарра.
– Если ты действительно считаешь это неправильным, – продолжала Корделия, обращаясь к Форкосигану, – это одно. Может, в этом и состоит твое испытание. Но если все дело только в боязни поражения... Ты не имеешь права отвергнуть такой дар.
– Это непосильная ноша.
– Иногда такое случается.
Он молча отвел ее в сторону, к высоким окнам.
– Корделия... ты даже не представляешь, что это будет за жизнь. Ты думаешь, наши государственные деятели окружают себя охраной ради престижа? Если у них и бывает хоть минута покоя, то она покупается ценой бдительности двадцати человек. Никакого сепаратного мира. Три поколения императоров истратили себя без остатка, пытаясь распутать узел насилия в нашей политике, но до сих пор конца этому не видно. И я не стану тешить себя тщеславной мыслью, что смогу преуспеть там, где он потерпел неудачу. – Он указал взглядом на огромную кровать.
Корделия покачала головой.
– Неудача не пугает меня так, как раньше. Но я хотела бы процитировать тебе одно высказывание. «Уход, не имеющий других мотивов, кроме собственного покоя, – это окончательное поражение, без единого зернышка будущей победы». По-моему, человек, сказавший это, знал, что говорит.
Форкосиган повернулся к окну, невидяще глядя вдаль.
– Дело даже не в желании покоя. Сейчас я говорю о страхе. О самом элементарном, некрасивом ужасе. – Он печально улыбнулся ей. – Знаешь, когда-то воображал себя храбрецом. Потом встретил тебя и вновь открыл для себя страх. Я уже забыл, что значит жить будущим.
– Да, я тоже.
– Я не обязан принимать это предложение. Я могу отказаться.
– Можешь?
Их глаза встретились.
– Это не та жизнь, которой ты ждала, покидая Колонию Бета.
– Я приехала не за какой-то жизнью. Я приехала к тебе. Ты хочешь этого?
Он надтреснуто рассмеялся.
– Господи, что за вопрос. Такой шанс выпадает раз в жизни. Да. Я хочу этого. Но это яд, Корделия. Власть – страшный наркотик. Посмотри, что она сделала с ним. Он ведь тоже когда-то был нормальным и счастливым человеком. Наверное, любое другое предложение я мог бы отвергнуть даже не моргнув глазом.
Фортала демонстративно оперся на свою палку и громко произнес:
– Решайся же, Эйрел. У меня уже ноги заболели. К чему эта неуместная деликатность? Любой из моих знакомых пошел бы на убийство ради этой должности. А тебе предлагают ее без всяких условий.
Только Корделия и император знали, отчего Форкосиган коротко рассмеялся. Затем он вздохнул, посмотрел на своего господина и кивнул.
– Ну что ж, старик. Я знал, что ты найдешь способ править из могилы.
– Да. Мой призрак будет преследовать тебя постоянно.
Повисла короткая пауза – император привыкал к своей победе.
– Тебе нужно немедленно заняться формированием собственного штата. Капитана Негри я оставлю принцессе и моему внуку, для их службы безопасности. Но, возможно, ты захочешь взять себе командора Иллиана.
– Да. Я думаю, мы с ним отлично сработаемся. – Темное лицо Форкосигана осветила какая-то приятная мысль. – И я знаю, кому поручу работу моего личного секретаря. Только его надо для этого повысить – дать лейтенанта.
– Фортала позаботится об этом. – Император устало откинулся на подушки и снова откашлялся. Губы его посерели. – Позаботится обо всем. Наверное, лучше позвать врача обратно. – Слабым взмахом руки он велел им удалиться.
Выйдя из императорской резиденции, Форкосиган и Корделия окунулись в теплый воздух позднего летнего вечера – мягкий и чуть сероватый из-за тумана, поднимавшегося с реки. За ними следовали их новые телохранители, облаченные в знакомую черную форму.
Только что закончилось продолжительное совещание с Форталой, Негри и Иллианом. У Корделии голова пошла кругом от количества охваченных при обсуждении вопросов. Она с завистью заметила, что Форкосигану не составляло никакого труда уследить за ними; более того – он сам и задавал темп.
В его лице проявилась напряженная сосредоточенность, целеустремленность, энергия била ключом – таким она его еще не видела после своего приезда на Барраяр. «Он снова ожил, – думала она. – Взгляд обращен наружу, а не внутрь; вперед, а не назад. Как при первой нашей встрече. Я рада. Чем бы это нам ни грозило».
Форкосиган щелкнул пальцами и загадочно произнес:
– Нашивки. Первая остановка – резиденция Форкосиганов.
Они проезжали мимо официальной графской резиденции во время их последней поездки в Форбарр-Султану, но внутри дома Корделия была впервые. Перепрыгивая через две ступеньки, Форкосиган взбежал по широкой винтовой лестнице наверх, к себе. Его комната была просторной, скромно обставленной, с окнами, выходящими на сад позади дома. На ней лежала та же печать долгих отлучек хозяина, что и на комнате Корделии в доме ее матери. В шкафах и ящиках залегали археологические слои прежних увлечений.
Само собой разумеется, там обнаружились следы интереса к стратегическим играм, военной и общей истории. Гораздо более удивительной находкой стала папка с пожелтевшими от времени рисунками, выполненными карандашом и тушью. Форкосиган вытащил ее, роясь в ящике, набитом медалями и сувенирами вперемешку со всяким хламом.
– Это твои? – полюбопытствовала Корделия. – Очень неплохо.
– Увлекался, когда был подростком, – объяснил он, продолжая копаться в ящике. – И потом тоже. Забросил, когда мне было за двадцать. Времени не хватало.
Его коллекция медалей могла поведать занятную историю. Ранние, не слишком значительные награды были аккуратно разложены и приколоты к бархатным подушечкам с соответствующими надписями. Поздние, куда более почетные, были небрежно свалены в банку. Одна из медалей, в которой Корделия распознала высшую барраярскую награду за доблесть, была запихана в дальний угол ящика, и лента ее смялась и запуталась.
Она присела на кровать и пролистала содержимое папки. В основном это были тщательно прорисованные архитектурные зарисовки, но нашлось там и несколько набросков фигур и портретов, выполненных в менее уверенной манере. На некоторых была изображена изумительно красивая молодая женщина с короткими темными кудрями – иногда одетая, иногда обнаженная. Прочитав подписи к ним, потрясенная Корделия поняла, что это портрет первой жены Форкосигана. Среди его вещей больше нигде не встречалось ее изображений. Были там и три рисунка с изображением смеющегося молодого человека и подписью «Гес», лицо которого казалось щемяще знакомым. Корделия мысленно добавила ему двадцать лет и двадцать пять килограмм веса, и комната словно покачнулась, когда она узнала адмирала Форратьера. Она поспешно закрыла папку.
Форкосиган наконец нашел то, что искал: пару красных лейтенантских нашивок.
– Отлично. Так быстрее, чем заезжать в штаб-квартиру.
В императорском военном госпитале их остановил санитар.
– Сэр? Часы посещения уже закончились, сэр.
– Что, разве вам из штаб-квартиры никто не позвонил? Где там этот хирург?
Наконец отыскался хирург Куделки – тот самый, который работал над его рукой во время первого визита Корделии.
– Адмирал Форкосиган, сэр. Нет, разумеется, ограничение часов посещения на него не распространяются. Спасибо, санитар, вы свободны.
– На этот раз я не просто посетитель, доктор. Официальное дело. Я намерен избавить вас от вашего пациента, если его физическое состояние позволяет. Куделка получил новое назначение.
– Новое назначение? Да он через неделю должен быть комиссован! Какое может быть назначение? Что, никто не читал моих докладов? Он едва может ходить.
– Ему и не обязательно. Его новая должность – административная. Надеюсь, руки у него работают нормально?
– Вполне.
– Лечение уже завершено?
– Остались сущие пустяки, несколько последних проверок. Я просто держал его до конца месяца, чтобы у него закончился четвертый год службы. Все-таки прибавка к пенсии.
Перебрав дискеты и бумаги, Форкосиган выдал нужные доктору:
– Вот. Запихните это в свой компьютер и выпишите его. Пойдем, Корделия, сделаем ему сюрприз. – За весь день он не выглядел счастливей, чем сейчас.
Куделку они застали одетым все еще по-дневному в черную полевую форму. Он мучил свою руку упражнением на координацию, тихонько чертыхаясь.
– Здравствуйте, сэр, – рассеянно поприветствовал он Форкосигана. – Беда этой чертовой жестяной нервной системы в том, что ее ничему нельзя обучить. Тренировка помогает только живому. Прямо хоть головой об стенку бейся. – Он со вздохом прекратил упражнения.
– Лучше не стоит. Голова тебе еще пригодится.
– Наверное. Хотя это никогда не было моей сильной стороной. – Куделка задумчиво и подавленно уставился в стол, потом вспомнил, что перед командиром надо держаться жизнерадостно. Поднимая глаза, он случайно взглянул на часы. – А почему вы здесь так поздно, сэр?
– Приехал по делам. Так какие у вас планы на следующие несколько недель, мичман?
– Ну, на следующей неделе меня отправляют в отставку. Я ненадолго съезжу домой. Потом, наверное, начну искать работу. Еще не знаю, какую именно.
– Мне очень жаль нарушать ваши планы, лейтенант Куделка, – проговорил Форкосиган, сохраняя невозмутимое выражение лица, – но вы получили новое назначение.
И он выложил на столик – по очереди, как отличную карточную комбинацию, – новое назначение Куделки, приказ о повышении и пару красных нашивок на воротник.
Никогда еще Корделия с таким удовольствием не любовалась выразительной физиономией Куделки. В тот момент его лицо являло собой картину замешательства и просыпающейся надежды. Он осторожно взял назначение и прочитал его.
– О, сэр! Я знаю, что это не шутка, но здесь, должно быть, какая-то ошибка! Личный секретарь избранного регента? Я в этом ничего не понимаю. Это непосильная работа, я не справлюсь!
– Знаете, почти то же самое сказал и сам избранный регент, когда ему предложили эту работу, – сказала Корделия. – Значит, будете учиться вместе.
– Почему он выбрал меня? Вы порекомендовали, сэр? Если уж на то пошло... – Он перевернул лист приказа, перечитывая его заново, – ...кто, собственно, станет регентом?
Он поднял глаза на Форкосигана и наконец понял.
– Боже мой, – прошептал он. Вопреки ожиданиям Корделии, он не расплылся в поздравительной улыбке; напротив, посерьезнел. – Это... адская работа, сэр. Но по-моему, правительство наконец сделало правильный шаг. Для меня будет большой честью снова служить вам. Спасибо.
Форкосиган кивнул, соглашаясь и принимая благодарность.
Но, взяв приказ о производстве, Куделка все-таки ухмыльнулся.
– И за это вам тоже спасибо, сэр.
– Не благодари меня заранее. Я из тебя за них кровавый пот выжму.
Улыбка Куделки стала еще шире.
– Это нам не впервой.
Он неуклюже завозился нашивками.
– Позвольте мне, лейтенант, – попросила Корделия. Он поднял на ее оборонительный взгляд. – Мне будет приятно, – добавила она.
– Почту за честь, миледи.
Корделия очень аккуратно прикрепила нашивки к его воротнику и отступила назад, любуясь своей работой.
– Мои поздравления, лейтенант.
– Завтра можете получить новенькие, блестящие, – сказал Форкосиган. – А на сегодня сойдут и эти. Сейчас я тебя отсюда забираю. Разместим тебя на ночь в резиденции графа, моего отца, потому что работа начинается завтра на рассвете.
Куделка потрогал красные прямоугольнички.
– Это ваши, сэр?
– Когда-то были мои. Надеюсь, с ними к тебе не прилипнет мое всегдашнее невезение... Носи их на здоровье.
Куделка кивнул и понимающе улыбнулся. Он явно счел жест Форкосигана куда более многозначительным, чем тот позволил себе выразить на словах. Но они оба прекрасно понимали друг друга и без слов.
– Вряд ли мне понадобятся новые, сэр. Люди подумают, что я еще вчера был мичманом.
Позже, лежа в уютной темноте в городском доме графа, Корделия вспомнила кое о чем, вызвавшем ее любопытство.
– Что ты сказал императору обо мне?
Он пошевелился рядом с ней и заботливо накрыл ее плечо простыней.
– Хм? Ах, это. – Он помедлил. – Эзар расспрашивал меня о тебе во время нашего спора об Эскобаре. Подразумевал, что ты поколебала мою выдержку. Я тогда не знал, увижу ли тебя снова. Он хотел понять, что я нашел в тебе. Я сказал ему... – он снова замялся, и продолжил почти робко, – что ты, словно родник, источающий воду, распространяешь честь повсюду вокруг себя.
– Вот чудно. Я совсем не ощущаю себя исполненной чести, или чего-либо еще – кроме, пожалуй, растерянности.
– Естественно. Источник ничего не оставляет для себя.
