Перевод © Илья Богданов (ibo@mail.ru), ред. от 20.09.2001
Осень в Форбарр-Султане – прекрасное время года, и сегодняшний день мог служить тому примером. Небо было голубым и чистым, воздух – в меру прохладным, и даже острый запах промышленных выхлопов казался приятным. Мороз еще не побил осенние цветы, но листья на деревьях земного происхождения уже поменяли свой цвет. Пока Майлза вытряхивали из служебного фургона СБ и вели к заднему входу в высокое массивное здание, в котором размещалась штаб-квартира Имперской СБ, Майлз приметил одно такое деревце: земной клен слиствой цвета сердолика и серебристо-серым стволом, стоявший на другой стороне улицы. Потом двери закрылись. Майлз удерживал образ этого дерева перед своим мысленным взором, стараясь запомнить все детали на случай, если никогда больше его не увидит.
Лейтенант СБ достал пропуска, которые позволили Майлзу и Оверхолту быстро пройти охрану на входе, после чего он повел их по лабиринту коридоров к двум лифтовым шахтам. Они воспользовались подъемником, ведущим наверх, а не вниз. Значит, Майлза не повели сразу в сверхнадежный тюремный блок, находящийся под зданием. Майлз прикинул, что это означает, и с тоской пожалел, что они не воспользовались другим подъемником.
Их провели в приемную на верхнем этаже, мимо капитана СБ, а потом во внутренний кабинет. Худой, неприметный, одетый в гражданское мужчина с темно-русыми волосами, седеющими на висках, сидел за своей огромной настольной ком-консолью, глядя на видео. Он поднял взгляд на эскорт Майлза.
– Спасибо, лейтенант, сержант. Вы можете идти.
Оверхолт отцепил Майлза от своего запястья, а лейтенант спросил:
– Э, вы будете в безопасности, сэр?
– Полагаю, что да, – сухо ответил мужчина.
“Ага, а как насчет меня?” – мысленно завыл Майлз.
Сержант и лейтенант вышли, оставив Майлза в одиночестве стоять в буквальном смысле на том самом ковре, на который его вызвали. Немытый, небритый, все еще одетый в пованивающую черную рабочую форму, которую он натянул когда? – только вчера вечером? Лицо обветрено, опухшие руки и ноги все еще вложены в пластиковые медицинские рукавицы – пальцы ног в данный момент скручивались в хлюпающем геле. Ботинок нет. Под тяжестью нервного, волной накатывающего переутомления он подремал во время двухчасового полета на шаттле, но не почувствовал себя ни капельки свежее. Горло пересохло, нос заложило, при каждом вдохе он чувствовал боль в груди.
Саймон Иллиан, начальник барраярской Имперской службы безопасности, скрестил руки перед собой и медленно осмотрел Майлза сначала с головы до ног, а затем в обратном направлении. Майлз испытал какое-то искаженное чувство дежа-вю.
Практически каждому на Барраяре имя этого человека внушало страх, хотя немногие знали его в лицо. Этот эффект тщательно культивировался Иллианом и основывался частично – но только частично – на наследии его внушающего ужас предшественника – легендарного шефа безопасности Негри. Иллиан и его департамент, в свою очередь, обеспечивали безопасность отца Майлза в течение двадцати лет его политической карьеры и оступились лишь однажды, в ночь небезызвестной солтоксиновой атаки. Навскидку Майлз не знал никого, кто внушал бы страх Иллиану, за исключением матери Майлза. Однажды Майлз спросил отца, было ли причиной тому чувство вины – за историю с солтоксином, но граф Форкосиган ответил, что нет, это просто продолжительный эффект очень яркого первого впечатления. Майлз называл Иллиана “дядя Саймон” всю свою жизнь, пока не поступил на службу, после чего стал обращаться к нему “сэр”.
Вглядываясь сейчас в лицо Иллиана, Майлз подумал, что он наконец понял разницу между раздражением и крайним раздражением. Иллиан закончил свой осмотр, покачал головой и протянул:
– Замечательно. Просто замечательно.
Майлз откашлялся.
– Я… правда арестован, сэр?
– Это как раз то, что должна определить наша беседа, – Иллиан вздохнул, откидываясь в кресле. – Я на ногах с двух ночи из-за этой эскапады. Слухи разносятся по всем службам со скоростью видеосети. Похоже, факты мутируют каждые сорок минут, как бактерии. Я полагаю, ты не мог выбрать себе какой-нибудь более публичный путь к самоуничтожению? Скажем, попытаться убить императора перочинным ножом во время парада в честь его дня рождения? Или изнасиловать овцу на Главной площади в час пик? – Сарказм растаял, уступив место искренней боли. – У него были такие надежды на тебя. Как ты мог так его подставить?
Не было нужды спрашивать, кого “его”. Того самого Форкосигана.
– Я… не думаю, что я его подставил, сэр. Я не знаю.
На ком-консоли Иллиана замигал огонек. Он выдохнул, бросив острый взгляд на Майлза, и коснулся управляющей панели. Вторая – потайная – дверь в его кабинет, скрытая в стене справа от его стола, отъехала, открываясь, и внутрь вошли два человека в парадной зеленой форме. Премьер-министр адмирал граф Эйрел Форкосиган носил военную форму так же естественно, как животное носит свой мех. Это был человек не более чем среднего роста, плотного сложения, с серыми волосами, тяжелым подбородком, весь в шрамах – тело почти что головореза и в то же время взгляд проницательный более, чем у кого-либо из известных Майлзу людей. Его сопровождал помощник – высокий блондин – лейтенант Джоул. Майлз встречал Джоула, когда в последний раз приезжал домой в увольнение. Надо сказать, это был отличный офицер, храбрый и способный. Он служил в космосе, был награжден за смелость и расторопность, проявленные во время опасной аварии на борту, занимал различные должности в Генштабе, пока оправлялся от ран, и премьер-министр, у которого был нюх на яркие молодые таланты, вскорости заграбастал его себе в качестве военного секретаря. Он был столь ослепителен и безупречен с головы до ног, что ему следовало бы сниматься в зазывающих на военную службу видеороликах. Майлз вздыхал от безнадежной зависти каждый раз, когда пересекался с ним. Джоул был даже хуже, чем Айвен, который хоть и был по-настоящему красив, никогда не обвинялся в обладании большими способностями.
– Спасибо, Джоул, – пробормотал граф Форкосиган своему помощнику, когда его взгляд отыскал Майлза. – Увидимся в офисе.
– Да, сэр, – отосланный таким образом, Джоул нырнул обратно за дверь, и пока она с шипением закрывалась, бросил на Майлза и своего шефа обеспокоенный взгляд.
Иллиан все еще держал руку прижатой к контрольной панели на столе.
– Вы здесь официально? – спросил он графа Форкосигана.
– Нет.
Иллиан что-то отключил – записывающее устройство, как догадался Майлз.
– Очень хорошо, – ответил Иллиан, от себя лично примешав в интонацию некоторое сомнение.
Майлз отсалютовал отцу. Тот проигнорировал салют и обнял Майлза серьезно и молча, после чего сел, скрестив руки и обутые в ботинки лодыжки, в единственное, помимо хозяйского, кресло в комнате и произнес:
– Продолжай, Саймон.
Иллиан, которого прервали в середине того, что грозило превратиться, по прикидкам Майлза, в настоящую классическую головомойку, досадливо пожевал губу.
– Ладно, слухи в сторону, – Иллиан обратился к Майлзу, – что же действительно стряслось прошлой ночью на этом чертовом острове?
В самой нейтральной и сжатой форме, какую он мог себе позволить, Майлз описал события предыдущей ночи, начиная с утечки фетаина и заканчивая его арестом/задержанием/будет-определено-чем, проведенным Имперской СБ. Его отец ничего не сказал за время всего повествования, но у него в руке было световое перо, которым он задумчиво поигрывал: туда-сюда, тук по коленке, и опять туда-сюда.
Когда Майлз закончил, воцарилось молчание. Световое перо выводило Майлза из себя. Ему хотелось, чтобы отец отложил эту чертову штуку в сторону или уронил, или что-нибудь еще. Слава Богу, отец сунул световое перо обратно в нагрудный карман, откинулся в кресле и, сложив пальцы домиком, нахмурился:
– Так, давай уточним. Ты говоришь, Метцов перескочил цепочку командования и затащил проходящих боевую подготовку солдат в свою расстрельную команду?
– Десятерых. Не знаю, были они добровольцами или нет, меня там не было.
– Неподготовленных солдат, – лицо графа Форкосигана потемнело. – Мальчишек.
– Он бормотал, что это, мол, похоже на противостояние армии и флота в прежние времена, на Старой Земле.
– Вот как? – хмыкнул Иллиан.
– Не думаю, что Метцов был до конца уравновешен, когда его сослали на остров Кайрил после проблем во время Комаррского восстания, и пятнадцать лет невеселых размышлений на эту тему вовсе не пошли ему на пользу, – Майлз помедлил. – Будет ли вообще генерал Метцов допрошен по факту своих действий, сэр?
– Генерал Метцов, по твоим показаниям, – ответил адмирал Форкосиган, – втянул взвод восемнадцатилетних парней в то, что чуть не превратилось в массовые пытки и убийства.
Майлз кивнул, вспоминая. Его тело все еще вздрагивало от приступов разных видов боли.
– За этот грех, едва ли на Земле найдется место, где он бы мог укрыться от гнева моего. О Метцове позаботятся, не беспокойся, – граф Форкосиган был пугающе мрачен.
– Как насчет Майлза и мятежников? – спросил Иллиан.
– Боюсь, по необходимости нам придется рассматривать это как отдельное дело.
– Или два отдельных дела, – предложил Иллиан.
– Хм. Так, Майлз, расскажи мне о людях по другую сторону стволов.
– Техники, сэр, в большинстве своем. Много греков.
Иллиан дернулся:
– О Господи, неужто у него совсем нет политического чутья?
– Такового не заметил. Я подумал, что это может оказаться проблемой.
Ну, точнее, он подумал об этом потом, лежа без сна на койке в камере, после того как ушла медицинская команда. Разные побочные политические аспекты происшедшего крутились у него в мозгу. Более половины медленно замерзавших техников принадлежали к грекоговорящему меньшинству. Если бы дошло до бойни, сепаратисты по языковому признаку начали бы беспорядки на улицах, наверняка заявив, что приказ генерала именно грекам зачищать отравляющее вещество был проявлением расизма. Новые жертвы, хаос, эхом отдающийся во времени, вроде последствий Солстистской Бойни.
– Мне… подумалось, что я если я умру с ними, по крайней мере, будет совершенно ясно, что это не было каким-то заговором твоего правительства или форской олигархии. Так что если бы я выжил, я бы выиграл, а если бы умер, выиграл бы тоже. Или, по крайней мере, сослужил бы добрую службу. Своего рода стратегия.
Величайший барраярский стратег этого столетия потер виски, как будто унимая боль.
– Что ж… своего рода, да.
– Итак, – Майлз сглотнул, – что будет сейчас? Мне предъявят обвинение в государственной измене?
– Второй раз за четыре года? – спросил Иллиан. – Черт возьми, нет. Я не намерен снова проходить через все это. Я просто заставлю тебя исчезнуть, пока все не кончится. Куда, я пока еще не решил. Остров Кайрил не подходит.
– Рад это слышать, – Майлз прищурился. – А как насчет остальных?
– Солдат? – спросил Иллиан.
– Техников. Моих… соратников по мятежу.
Иллиана передернуло от такой терминологии.
– Было бы серьезной несправедливостью, если бы я, проскользнув по линии форских привилегий, оставил бы их одних отвечать по таким обвинением, – добавил Майлз.
– Публичный скандал, связанный с предъявлением тебе обвинения, повредил бы центристской коалиции твоего отца. Твои угрызения совести, может быть, и похвальны, Майлз, но я не уверен, что могу их себе позволить.
Майлз пристально посмотрел на премьер-министра графа Форкосигана.
– Сэр?
Граф Форкосиган задумчиво покусывал нижнюю губу.
– Да, я мог бы аннулировать обвинения против них. Имперским указом. Однако это будет иметь свою цену, – он решительно наклонился вперед, пронзая Майлза взглядом. – Ты никогда больше не сможешь служить. Слухи разлетятся и без всяких обвинений. Ни один командир не захочет после этого иметь с тобой дело. Никто не сможет доверять тебе, никто не сможет быть уверен, что ты настоящий офицер, а не креатура, защищаемая особыми привилегиями. Твоему командиру пришлось бы все время оглядываться себе за спину, я не могу никого просить о таком.
Майлз сделал глубокий выдох.
– В каком-то диком смысле, это были мои люди. Сделай это. Сними обвинения.
– Значит, ты подашь в отставку? – спросил Иллиан. Он выглядел больным.
Майлз не только выглядел, но и чувствовал себя больным, его тошнило, и он замерз.
– Подам, – его голос был едва слышен.
Иллиан, с отрешенной задумчивостью уставившийся в свою ком-консоль, вдруг поднял взгляд.
– Майлз, а как ты узнал о сомнительных действиях генерала Метцова во время Комаррского восстания? Это дело было засекречено.
– Э… Разве Айвен не рассказал вам о маленькой утечке в базе СБ, сэр?
– Что?!
Черт бы побрал Айвена.
– Могу я сесть, сэр? – слабым голосом спросил Майлз. Комната качалась, в голове стучало. Не ожидая разрешения, он сел на ковер, скрестив ноги и моргая. Его отец взволнованно дернулся в его сторону, но потом остановил себя.
– Я проверял прошлое Метцова из-за некоторых слов, сказанных мне лейтенантом Аном. Кстати, когда будете разбираться с Метцовым, я настоятельно рекомендую сначала допросить с фастпенталом Ана. Он знает больше, чем сказал. Вы найдете его где-то на экваторе, как я думаю.
– Мои файлы, Майлз!
– А, да. Ну, так получается, что если вы повернете защищенную консоль к консоли внешней связи, то сможете прочесть секретные документы в любой точке видеосети. Конечно, для этого надо иметь кого-то в Генштабе, кто мог бы и хотел направить консоли и вызывать для вас файлы. Скачать их, конечно, тоже не удастся. Но я, э, подумал, что вам следует об этом знать, сэр.
– Абсолютная безопасность, – произнес граф Форкосиган сдавленным голосом. Сдавленным от смеха, как с удивлением понял Майлз.
Иллиан выглядел, как человек, жующий лимон.
– Как ты, – начал Иллиан, остановился, свирепо взглянув на графа, и начал снова: – Как ты до этого дошел?
– Это было очевидно.
– Сверхнадежная защита, так ты говорил, – пробормотал граф Форкосиган, безуспешно пытаясь сдержать хриплый смех. – Самая дорогая из ныне существующих систем. Защита от самых умных вирусов, самого изощренного подслушивающего оборудования. И два мичмана проскочили прямо сквозь нее?
Уязвленный, Иллиан выпалил:
– Я не обещал, что она будет защищать от идиотов!
Граф Форкосиган вытер слезы и вздохнул:
– Ох уж этот человеческий фактор. Мы исправим дефект, Майлз. Спасибо.
– Да ты просто вышедшая из-под контроля пушка, парень, стреляющая во всех направлениях, – прорычал Иллиан, изгибая шею, чтобы увидеть через стол Майлза, обмякшей кучей сидевшего на ковре. – Это, плюс к твоей предыдущей эскападе с теми проклятыми наемниками, плюс все остальное… Домашнего ареста просто недостаточно. Я не буду спать по ночам, пока не запру тебяв камере со связанными сзади руками.
Майлз, которому казалось, что он сейчас мог бы убить за час полноценного сна, только пожал плечами. Может быть, удастся убедить Иллиана отпустить его в эту милую тихую камеру поскорее.
Граф Форкосиган молчал, странный задумчивый свет разгорался в его глазах. Иллиан тоже заметил выражение его лица и замолчал.
– Саймон, – сказал граф Форкосиган, – без сомнения, Имперская СБ должна продолжать присматривать за Майлзом. Ради его блага и ради моего.
– И блага Императора, – вставил Иллиан сурово. – И Барраяра. И ни в чем не повинных прохожих.
– Но разве есть лучший, более прямой и эффективный способ для СБ следить за ним, чем если он сам будет приписан к Имперской СБ?
– Что? – воскликнули Иллиан и Майлз вместе, одинаково испуганными голосами. – Вы это не серьезно, – продолжил Иллиан, а Майлз добавил: – Служба безопасности никогда не была в десятке моих наиболее предпочтительных назначений.
– Не предпочтения. Способности. Майор Сесил, как я вспоминаю, обсуждал это однажды со мной. Но как говорит Майлз, подобное назначение не входило в его планы.
Насколько помнил Майлз, в его планы не входило и назначение арктическим метеорологом.
– Вы были правы в том, что говорили до этого, – сказал Иллиан. – Ни один командир на службе императора не захочет иметь с ним дело. Не исключая и меня.
– Ни один, кого бы я мог честным образом склонить к тому, чтобы его взять. Исключая тебя. Я всегда, – граф Форкосиган выдал особую улыбку, – полагался на тебя, Саймон.
Иллиан выглядел слегка ошеломленным, как выдающийся тактик, начинающий замечать, что его обошли.
– Это сработает на нескольких уровнях, – граф Форкосиган продолжал все тем же мягким убеждающим тоном. – Мы можем представить дело так, что это своего рода неофициальное внутреннее изгнание, понижение в должности с позором. Это усыпит моих политических противников, которые в противном случае попытались бы извлечь какую-нибудь выгоду из этой заварухи. Это сгладит впечатление, что мы сквозь пальцы смотрим на мятеж, что не может себе позволить ни одна военная организация.
– Настоящее изгнание, – произнес Майлз. – Пусть даже и неофициальное, и внутреннее.
– О да, – мягко согласился граф Форкосиган. – Но, э… не настоящий позор.
– Ему можно доверять? – с сомнением задал вопрос Иллиан.
– Очевидно, – улыбка графа была как блеск острия ножа. – СБ может использовать его таланты. СБ более, чем какой-либо другой департамент, нуждается в его талантах.
– Чтобы видеть очевидное?
– И менее очевидное. Многим офицерам можно доверить жизнь императора. Гораздо меньше тех, кому можно доверить его честь.
Неохотно, Иллиан сделал рассеянный жест в знак согласия. Граф Форкосиган, возможно, чтобы не испортить дело, решил не выжимать в данный момент из своего шефа безопасности больше энтузиазма. Вместо этого, он повернулся к Майлзу и заметил:
– Ты выглядишь так, будто нуждаешься в госпитализации.
– Я нуждаюсь в постели.
– Как насчет постели в госпитале?
Майлз кашлянул и устало моргнул:
– Да, подойдет.
– Пойдем, найдем какую-нибудь.
Майлз встал и, шатаясь, пошел из кабинета, опираясь на руку отца и хлюпая ногами в пластиковых сумках.
– Помимо упомянутого, как вам понравился остров Кайрил, мичман Форкосиган? – спросил граф. – Ты не часто звонил домой, как заметила твоя мать.
– Я был занят. Так, посмотрим… Климат был зверский, почва смертельна, треть населения, включая моего непосредственного начальника, большую часть времени пьяна. Средний IQ равнялся средней температуре в градусах Цельсия, в пределах пятисот километров в любом направлении не было ни одной женщины, а командующий базы был склонным к убийству психопатом. Помимо упомянутого, все было чудесно.
– Похоже, это место ни капельки не изменилось за двадцать пять лет.
– Ты там был? – Майлз скосил на него глаза. – И все-таки позволил послать туда меня?
– Как-то мне довелось командовать базой Лажковского пять месяцев, пока я ждал своего назначения капитаном крейсера “Генерал Форкрафт”. В этот период моя карьера находилась, так сказать, в политическом затмении.
Так сказать.
– И как тебе там было?
– Я немногое помню. Я был пьян большую часть времени. Каждый находит собственный способ выживания в лагере “Вечная мерзлота”. Могу сказать, ты справился лучше, чем я.
– Я нахожу ваше дальнейшее выживание… обнадеживающим, сэр.
– Я так и подумал. Поэтому и упомянул про это. При другом раскладе это вряд ли тот опыт, который мог бы служить примером.
Майлз посмотрел на отца.
– Я… поступил правильно, сэр? Прошлой ночью?
– Да, – просто сказал граф. – Правильно. Возможно, это был не лучший из всех возможных правильных вариантов. Через три дня тебе может придти в голову и более умная тактика, но в тот момент ты был на поле сражения. Я стараюсь не критиковать действия своих боевых командиров задним числом.
Впервые с того момента, как он покинул остров Кайрил, Майлзу стало легче на сердце.
Майлз подумал, что отец, возможно, отвезет его в огромный и знакомый комплекс Имперского военного госпиталя, находящийся в нескольких километрах езды по городу, но они нашли лазарет и поближе, на три этажа ниже в здании штаб-квартиры СБ. Заведение было небольшим, но полностью оборудованным, с парой комнат для проведения осмотра, отдельными палатами, камерами для лечения заключенных и охраняемых свидетелей, операционной и, наконец, закрытой дверью со зловещей табличкой “Лаборатория химического допроса”. Должно быть, Иллиан сделал предварительный звонок, так как санитар уже фланировал по приемному покою, ожидая их прихода. Вскоре прибыл и штатный врач СБ, слегка запыхавшийся. Прежде чем заняться Майлзом, он поправил на себе форму и строго по уставу отдал честь графу Форкосигану.
Майлз предположил, что врачу было более привычно заставлять людей нервничать, чем самому нервничать в их присутствии, и что из-за такой смены ролей он чувствовал себя не в своей тарелке. Была ли причиной некая аура прошлого насилия, все еще прилипшая к его отцу после стольких лет? Его власть, его история? Какая-та личная харизма, которая заставляла напористых во всем прочем людей поджимать хвосты в его присутствии? Майлз совершенно отчетливо чувствовал это идущее от отца излучение, но все же, кажется, оно не влияло на него так, как на других.
Наверное, имела место акклиматизация. В свою бытность лордом-регентом отец обычно брал двухчасовой перерыв на обед каждый день, независимо от каких-либо кризисов, за исключением разве что войны, и исчезал в своей резиденции. Только Майлз знал, как эти часы выглядели изнутри, как большой человек в зеленой форме в пять минут заглатывал сэндвич, а затем проводил следующие полтора часа на полу со своим не способным ходить сыном – играл, разговаривал, читал ему вслух. Иногда, когда Майлз замыкался в истерике, сопротивляясь какой-нибудь новой болезненной терапии, повергая в отчаяние свою мать и даже сержанта Ботари, его отец был единственным, кто обладал достаточной твердостью, чтобы настоять на этих десяти дополнительных болезненных растяжках на ноге или на вежливом согласии на гипоспрей, еще один курс хирургии или ледяных препаратов, обжигающих его вены. “Ты фор. Ты не должен пугать своих вассалов подобными капризными номерами, лорд Майлз”. Острый запах лазарета и напряженный доктор вызвали в нем волну воспоминаний. Не удивительно, подумал Майлз, что он не смог в достаточной степени испугаться Метцова. Когда граф Форкосиган ушел, лазарет, казалось, совсем опустел.
На этой неделе, похоже, в штаб-квартире Имперской СБ мало что происходило. В лазарете царило оцепенелое спокойствие, сюда текла лишь тонкая струйка посетителей из числа персонала штаб-квартиры, приходивших, чтобы выклянчить у сговорчивого санитара лекарство от головной боли, простуды или похмелья. Однажды вечером двое техников три часа с шумом возились в лаборатории, выполняя срочное задание, после чего срочно же удалились. Доктор успел захватить раннюю стадию пневмонии, пока она не переросла в пневмонию скоротечную. Майлз проводил время в невеселых размышлениях, ждал, пока пройдет шестидневный курс лечения антибиотиками, разрабатывал детали времяпровождения дома в Форбарр-Султане, куда он непременно проследует, когда медики его отпустят.
– Почему я не могу пойти домой? – пожаловался Майлз матери в ее следующее посещение. – Никто мне ничего не говорит. Если я не арестован, почему не могу навестить дом? Если арестован, почему двери не заперты? Я чувствую себя как в чистилище.
Графиня Корделия Форкосиган совсем не аристократически фыркнула:
– Ты и есть в чистилище, детка.
Ее ровный бетанский акцент был приятен слуху Майлза, несмотря на сардонический тон. Она вскинула голову – сегодня ее светло-рыжие волосы были убраны с лица и заколоты сзади, они волнами падали ей на спину, поблескивая на фоне роскошного коричневого осеннего жакета, отделанного серебряным шитьем, и великолепной юбки, достойной женщины из класса форов. Серые глаза на привлекающем внимание бледном лице казались столь живыми из-за светящегося в них ума, что редко кто замечал, что она не была красива. Двадцать один год она играла роль фор-леди, почтенной матроны, стоящей за спиной своего Великого Мужчины, и все же до сих пор казалась неизменно равнодушной к барраярской иерархии, хотя при этом, подумал Майлз, не оставалась равнодушной к барраярским ранам.
“Так почему же я никогда не думаю о своем намерении командовать кораблем, как о том, что до меня делала моя мать?”
Капитан Корделия Нейсмит – Бетанский Астроэкспедиционный корпус – участвовала в рискованном деле расширения сети червоточин, совершая один слепой прыжок за другим. Ради человечества, ради чистого знания, ради экономического процветания Колонии Бета, ради… Что же ей двигало? Ведь она командовала экспедиционным кораблем с командой из шестидесяти человек, далеко от дома и какой-либо помощи… Впрочем, в ее бывшей карьере были некоторые завидные аспекты. Например, цепочка командования в дальнем полете была не более чем юридической фикцией, а желания бетанского Генштаба – предметом обсуждения и догадок.
Она сейчас так гармонично участвовала в барраярском обществе, что только те, кто мог очень близко наблюдать ее, понимали, насколько отделена она от него: никого не боявшаяся, даже зловещего Иллиана, никем не контролируемая, даже самим адмиралом. Именно это непринужденное бесстрашие, решил Майлз, беспокоило его в матери. Капитан адмирала. Следовать по ее стопам было бы все равно, что ступать по раскаленным углям.
– Как там дела? – спросил Майлз. – Здесь почти так же весело, как в одиночке, знаешь ли. Они в конце концов решили, что я мятежник?
– Не думаю, – ответила графиня. – Они увольняют остальных – твоего лейтенанта Бонна и прочих – не то чтобы с позором, но без льгот или пенсий, или этого статуса имперского вассала, который, кажется, значит так много для барраярских мужчин…
– Представь, что это такой особый тип резервистов, – посоветовал Майлз. – Как насчет Метцова и пехотинцев?
– Его увольняют точно так же. Я думаю, он потерял больше всего.
– Они его просто отпускают? – нахмурился Майлз.
Графиня Форкосиган пожала плечами:
– Так как не было смертей, Эйрела убедили, что он не может доводить дело до трибунала, чтобы использовать розгу побольнее. Они решили не предъявлять молодым пехотинцам каких-либо обвинений.
– Хм. Я рад. Кажется. А, э… я?
– Ты остаешься официально задержанным Имперской СБ. На неопределенный срок.
– Что ж, чистилище и должно быть местечком с неопределенным сроком пребывания, – он потеребил простыню. Костяшки пальцев все еще были опухшими. – Как долго?
– Настолько долго, чтобы это оказало ожидаемый психологический эффект.
– Что, чтобы я сошел с ума? Еще трех дней вполне достаточно.
Ее губы изогнулись:
– Достаточно долго, чтобы убедить барраярских милитаристов, что тебя как следует наказали за твое, э, преступление. Пока ты заперт в этом довольно зловещем здании, они вольны представлять, что тебя тут… Ну, что они там представляют про это место. Если тебе позволить разъезжать по городу, устраивая вечеринки, будет намного труднее поддерживать иллюзию, что ты висишь вниз головой в подземелье.
– Все это кажется таким… нереальным, – он откинулся на подушку. – Я просто хотел служить.
Короткая улыбка слегка коснулась ее большого рта и вновь исчезла.
– Готов подумать о переходе на работу другого типа, любовь моя?
– Быть фором – больше, чем просто работа.
– Да, это патология. Навязчивое состояние. Там наверху огромная галактика, Майлз. Есть другие способы служить, и более крупные... объекты служения.
– Тогда почему ты остаешься здесь? – парировал он.
– А, – она слабо улыбнулась его атаке. – Потребности некоторых людей принуждают более, чем оружие.
– Говоря о папе, он еще придет?
– Мм. Нет. Я должна тебе передать, что он будет некоторое время соблюдать дистанцию. Чтобы не произвести впечатления, что он одобряет твой мятеж, в то время как, на самом деле, уводя тебя из-под лавины. Он решил публично на тебя рассердиться.
– А он правда рассердился?
– Конечно, нет. И все же… он уже начинал строить на твой счет определенные долгосрочные планы, в рамках своих социально-политических реформ, и они были основаны на том, что ты сделаешь прочную военную карьеру… Он видел пути, как заставить даже твои врожденные физические недостатки служить Барраяру.
– Да, знаю.
– Ну, не расстраивайся. Он без сомнений придумает способ использовать и это.
Майлз хмуро вздохнул:
– Я хочу что-нибудь делать. Я хочу получить свою одежду.
Мать поджала губы и покачала головой.
Этим вечером он попытался позвонить Айвену.
– Ты где? – с подозрением спросил Айвен.
– Застрял в чистилище.
– Ну и мне неохота испачкаться, – грубо ответил Айвен и отключился.