Глава 17

Чуть запыхавшийся оруженосец Пим впустил Катерину в вестибюль особняка Форкосиганов. Он подергал, расправляя, высокий воротник ливреи и улыбнулся со своим обычным радушием.

- Добрый день, Пим, — сказала Катерина. Она была довольна, что сумела заставить свой голос совсем не дрожать. — Мне нужно видеть лорда Форкосигана.

— Да, мадам.

Катерина наконец-то с запозданием поняла, что реплика Пима Да, миледи!, обращенная к ней в этом самом холле в вечер званого ужина, была выдававшей его оговоркой. Тогда она этого не заметила.

Пим нажал клавишу своего наручного комма. — М'лорд? Вы где?

Из комма послышался слабый глухой стук и приглушенный голос Майлза: — На чердаке в северном крыле. А что?

— К вам пришла госпожа Форсуассон.

— Я сейчас спущусь... нет, погоди. — Короткая пауза. — Проводи ее сюда. Держу пари, ей захочется на это посмотреть.

— Да, м'лорд. — Пим сдел жест в сторону заднего крыльца. — Сюда. — Пока она шла за ним к лифтовой шахте, он добавил, — Маленький Никки сегодня не с вами, мадам?

— Нет. — Ей не хватило духу объяснить, почему. И она ограничилась одним словом.

Они вышли из лифтовой трубы на пятом этаже - так высоко она не разу не поднималась во время той первой, незабываемой экскурсии по дому. Она проследовала за ним через прихожую, пол которой не был покрыт ковром, и сквозь пару двойных дверей в огромное помещение с низким потолком, простирающееся от одной стены дома до другой. Выпиленные вручную стропила, сделанные из больших деревьев, пересекали пространство над головой, между ними желтела штукатурка. Высокую кипу различных вещей рассекала посереди пара проходов, над которыми свисала голая осветительная арматура.

Частью эту кипу составлял обычный чердачный хлам: потертая мебель и светильники, забракованные даже для комнат прислуги; рамы от картин, которые уже ничего не обрамляли; покрытые пятнами зеркала; обернутые квадраты и прямоугольники - может быть, живопись; скатанные в рулон гобелены. И еще более древние керосиновые лампы и подсвечники. Таинственные корзины и коробки, обтянутые потрескавшейся кожей чемоданы, изрезанные деревянные сундуки с выжженными ниже замка инициалами давно умерших людей.

Но дальше список делался более примечательным. Рядом с вытесанным вручную столбом-подпоркой втиснулась охапка ржавых кавалерийских копий с обернутыми вокруг древка сморщенными, выцветшими коричнево-серебряными флажками. Вешалка с плотно увязанными поблекшими ливреями оруженосцев, тоже коричневыми с серебром. Огромное количество лошадиной сбруи: седла, уздечки и упряжь с ржавыми бубенчиками, запутанными кисточками, покрытым пятнами серебряным тиснением и разбитым, потрескавшимся, выцветшим бисером; подседельники и попоны с ручной вышивкой - монограммой Форкосиганов или различными вариантами узора на тему их герба. Десятки мечей и кинжалов в беспорядке торчали из бочонков, словно какие-то стальные букеты.

Майлз с закатанными рукавами сидел посереди этого мусора в центре одного из проходов, ближе к противоположному концу комнаты, в окружении трех раскрытых сундуков и полуразобранной груды бумаг и свитков. Один из сундуков, явно только что отпертый, был до краев полон разнообразным устаревшим энергетическим оружием - Катерина понадеялась, что его батареи давно разрядились. Некоторые бумаги, похоже, были только что извлечены из ящика поменьше. Он поднял взгляд и весело усмехнулся.

— Я же говорил вам, на чердаки стоит посмотреть. Спасибо, Пим. — Пим кивнул и удалился; теперь Катерина уже знала, как расшифровать этот кивок - пожелание удачи своему лорду.

— Вы не преувеличивали, — согласилась Катерина. И что это за чучело птицы висит вниз головой в углу, свирепо тараща на них злобные стеклянные глаза?

— В тот единственный раз, когда я привел сюда Дува Галени, с ним чуть не случился припадок потери связной речи. Прямо на моих глазах он снова преобразился в доктора истории профессора Галени, а потом часами - днями - бушевал, наскакивая на меня за то, что мы не каталогизировали все это барахло. Стоит мне допустить ошибку и напомнить ему об этом, и он готов говорить на эту тему бесконечно. Мне-то казалось, что отец, организовав документохранилище с климат-контролем, сделал уже достаточно. — Он жестом пригласил ее присесть на длинный лакированный сундук из древесины грецкого ореха.

Катерина села, молча ему улыбнувшись. Надо бы сообщить ему дурные новости и уйти. Но он в таком явно приподнятом настроении, что она просто не может его огорошить. И с каких это пор звук его голоса стал так ласкать ее слух? Пусть он еще немножко поболтает...

— Короче, я наткнулся на кое-что, что, по-моему, могло бы вам быть интересным..., — Его рука потянулась к чему-то большому, укутанному плотной белой тканью, но нерешительно задержалась над сундуком с оружием. — На самом деле, и это тоже довольно интересно, хотя скорее во вкусе Никки. Он ценит гротеск? Думаю, для меня в его возрасте это была бы сногсшибательная находка. Не понимаю, как я мог это пропустить, - о, конечно, ключи-то были у деда. — Он поднял из сундука мешок из грубой коричневой ткани и с легким сомнением покопался в его содержимом. — Вот это, кажется, мешок с цетагандийскими скальпами. Хотите посмотреть?

— Посмотреть - может быть. Но не потрогать.

Он любезно протянул ей открытый мешок. Высохшие пожелтевшие пергаментные лоскутки с клочками прилипших - или, в отдельных случаях, отвалившихся - волос действительно напоминали человеческие скальпы.

— Фу-у, — протянула она не без уважения. — Ваш дед сам их добыл?

— М-м, может быть, - хотя, кажется, их слишком много для одного человека, даже для генерала Петра. Я думаю, куда вероятнее, что их сняли его партизаны и принесли ему в качестве трофеев. Все замечательно, но что ему было с ними делать? Выбросить их было нельзя, это подарки.

— А что собираетесь с ними делать вы?

Он пожал плечами и убрал мешок обратно в сундук. — Если Грегору понадобится нанести тонкое дипломатическое оскорбление цетагандийской Империи - что сейчас не входит в его планы - то, надо полагать, мы могли бы их вернуть с тщательно продуманными извинениями. Экспромтом мне другой способ их использования в голову не приходит.

Он закрыл крышку, покопался в наборе механических ключей, сваленных кучкой у него на коленях, и снова запер сундук. Поднявшись с колен, он перевернул вверх ногами стоящую перед Катериной корзину, поставил на нее закутанный предмет и откинул покрывало, чтобы дать ей рассмотреть.

Это оказалось прекрасное старинное седло, в том же стиле, что и кавалерийские седла старого образца, но более изящно сделанное, для леди. Его потемневшая кожа была тщательно вырезана и украшена тисненым узором листьев, цветов и веточек папоротника. Изношенный зеленый бархат стеганной седельной подушечки был наполовину вытерт, он ссохся и потрескался, из него выглядывала набивка. Кленовые и оливковые листья, выдавленные в коже и изящно прокрашенные, окружали буквы Ф и чуть меньшие Б и К, вместе заключенные в овал. Богатая вышивка шерстяной попоны, на удивление ярких цветов, была выполнена в тех же растительных мотивах.

— К нему должна быть такая же уздечка, но я ее пока не нашел, — объяснил Майлз, проводя пальцем по монограмме. — Одно из седел моей бабушки по отцовской линии. Жены генерала Петра, принцессы-графини Оливии Форбарра-Форкосиган. Вот этим она явно хоть немного пользовалась. Мою мать так ни разу и не удалось уговорить прокатиться верхом - я никогда не понимал, почему, - и в список увлечений моего отца верховая езда тоже не входила. Так что деду оставалось лишь обучить ей меня, дабы сохранить эту традицию живой. Но когда я стал взрослым, времени на это у меня не осталось. Вы, кажется, говорили, что ездите?

— С самого детства не пробовала. Моя двоюродная бабушка держала для меня пони - хотя подозреваю, дело было скорее в навозе для ее сада. У родителей такой возможности в городе не было. Жирный пони с дурным характером, но я его обожала. — Катерина улыбнулась своим воспоминаниям. — А седло было совсем не обязательно.

— Думаю, его можно было бы восстановить и отремонтировать, чтобы снова пользоваться.

— Пользоваться? Да ему место в музее! Ручной работы... абсолютно уникальное... имеющее историческую ценность... мне трудно даже представить, сколько бы оно стоило на аукционе!

— А-а - с Дувом мы на эту тему тоже поспорили. Это не просто ручная работа, это работа на заказ, специально для принцессы. Наверное, как подарок от моего деда. Представьте себе человека - не просто ремесленника, а мастера - который выбирает для него кожу, кроит, шьет, вырезает узор. Я воображаю, как он руками втирает в него масло и думает о своей графине, разъезжающей в седле его работы на зависть и восхищение своим друзьям. Он был частью всего того произведения искусства, которым была ее жизнь. — Он провел пальцем по обрамляюшим инициалы листьям.

Она догадалась о ценности предмета еще до того, как Майлз успел произнести свою тираду. — Ради всего святого, оцените его сперва!

— Зачем? Одолжить музею? Для этого нет необходимости устанавливать цену на мою бабушку. Продать какому-то коллекционеру, который копит эти вещи, словно деньги? Вот пусть и копит деньги, людям такого сорта только деньги и важны. Единственным достойным этой вещи коллекционером был бы тот, кто сам одержим принцессой-графиней - один из мужчин, способных безнадежно влюбиться вопреки разделяющему их времени. Нет. Мой долг перед создателем этого седла - использовать его по прямому назначению, как он и планировал.

Живущая в ней замученная и стесненная в средствах домохозяйка - прижимистая супруга Тьена - ужаснулась. Но потайная часть ее души запела, словно колокол, в ответ на слова Майлза. Да. Именно так и должно быть. Место этому седлу под прекрасной леди, а не под стеклянным колпаком. Сады предназначены для того, чтобы на них смотреть, обонять их запах, прогуливаться, копаться в земле. И сотня объективных характеристик не составит вместе ценности сада; она лишь в удовольствии тех, кто им пользуется. Лишь использование придает какой-то смысл. Откуда Майлз это знает? За одно это я могла бы тебя полюбить...

— Ну, вот, — он усмехнулся в ответ на ее улыбку, и набрал воздуха в грудь. — Бог свидетель, мне необходимо что-нибудь в качестве физических упражнений, а то в результате всей этой моей нынешней кулинарной дипломатии труды Марка отличаться от меня потерпят крах. Здесь в городе есть несколько парков с дорожками для верховой езды. Но в одиночку это вряд ли интересно. Как думаете, не захотите составить мне компанию? — Он чуть простодушно моргнул.

— Очень бы хотела, — сказала она искренне, — но не могу. — В его взгляде она увидела десяток внезапно возникших контрдоводов, готовых вырваться наружу. Она подняла руку, пресекая его попытку перебить ее. Ей нужно покончить с этим потворствующим ее желанием кусочком иллюзорного счастья прежде, чем ее воля будет сломлена. Навязанное ей соглашение с Василем разрешает лишь попробовать Майлза, но не наесться им. Никаких банкетов... Назад к грубой действительности. — Произошло кое-что новое. Вчера ко мне пришли Василий Форсуассон с моим братом Хьюго. Явно натравленные мерзким письмом Алексея Формонкрифа.

Она вкратце описала их визит. Майлз снова уселся на пол и с недрогнувшим лицом внимательно все выслушал. В этот раз он ее не перебивал.

— Вы развеяли их заблужения? — проговорил он медленно, когда она замолчала, чтобы перевести дух.

— Я пыталась. И пришла в ярость, видя как как они просто... отмахнулись от моих слов в пользу всех подлых инсинуаций этого кретина Алексея. Это его-то! Думаю, Хьюго искренне за меня волнуется. А вот Василия подстегивает лишь его превратно понимаемый семейный долг плюс какие-то дутые идеи насчет упадочной развращенности столицы.

— А, — протянул Майлз. — Романтик, как я погляжу.

— Майлз, они были готовы забрать Никки прямо сразу! И у меня нет никакого законного способа бороться за опеку. Даже если я силой приведу Василия к судье в магистрат округа Форбреттена, то не смогу доказать, что он вопиющим образом непригоден для опеки - это не так. Он лишь вопиюще легковерен. Но я подумала - уже слишком поздно, вчера вечером - что у Никки допуск секретности. Сделает ли СБ что-либо, чтобы остановить Василия?

Майлз нахмурился, его брови поползли вниз. — Вероятно ... нет. Он ведь не собирается увезти Никки на другую планету. СБ не стала бы возражать, чтобы Никки жил на военной базе - фактически, они наверняка сочтут это место лучше отвечающим соображениям безопасности, нежели особняк Форкосиганов или дом вашего дяди. Больше анонимности. И к тому же не думаю, что они мечтают о судебном процессе, который привлечет еще большее общественное внимание к комаррскому делу.

— Они бы прикрыли процесс? В чью пользу?

Он, задумавшись, со свистом втянул воздух сквозь зубы. — В вашу, если я их об этом попрошу. Но с них станется сделать это таким способом, чтобы максимально упрочить версию прикрытия - именно так на этой неделе они определили всю эту клевету об убийстве в своих ограниченных умишках. Я практически не смею ничего предпринять; я только хуже сделаю. Интересно, кто-то... кто-то рассчитывал на это?

— Я знаю, что Алексей дергает Василия за ниточки. Как вы думаете, не может еще кто-то дергать за ниточки самого Алексея, пытаясь вынудить вас совершить гибельный шаг? — Тогда она оказалась бы последним звеном в цепочке, потянув за которую тайный враг Майлза стремится поставить того в уязвимое положение. Ужасающее открытие. Но только, если она - и Майлз - поступят так, как ожидает от них враг.

— Я... гм. Возможно. — Он еще сильней нахмурился. — В любом случае, будет гораздо лучше, если ваш дядя уладит эти вещи конфиденциально, внутри семьи. Он по-прежнему намерен вернуться с Комарра до свадьбы?

— Да, но лишь если так называемые несколько мелких технических вопросов не окажутся сложнее, чем он предполагал.

Майлз поморщился с сочувственным пониманием. — Верно, значит никаких гарантий. — Он замолчал. — Округ Форбреттенов, а? Если на нас будут слишком сильно давить, я могу потихоньку попросить Рене Форбреттена об услуге - чтобы он... э–э... все уладил. Вы сможете обратиться непосредственно к нему бы через голову судьи Округа. Мне не нужно будет привлекать СБ и вообще появляться в этом деле. Хотя такой вариант не сработает, если к тому времени графство и округ Форбреттена перейдет к Сигуру.

— А я не хочу, чтобы на нас давили слишком сильно. Я вообще не хочу, чтобы Никки снова беспокоили. Довольно с него ужасов. — Она вся сжалась и ее трясло - трудно сказать, от страха, гнева или ядовитой смеси того и другого.

Майлз встал с пола, обошел вокруг, несколько неуверенно присел рядом с ней на ореховый сундук и испытующе на нее поглядел. — Тем или иным путем, но мы можем сделать так, что все наконец образуется. Через два дня состоится голосование в Совете Графов по наследованию обоих округов. Как только голосование пройдет, испарится политический мотив раздувать против меня это обвинение и все начнет стихать. — Сказанное прозвучало бы очень убедительно, если бы он не добавил: — Надеюсь.

— Мне не следовало была предлагать наложить на вас карантин до окончания моего годичного траура. Сперва надо было предложить Василию срок до Зимнепраздника. Я слишком поздно догадалась. Но я не могу рисковать Никки, просто не могу. Не теперь, когда мы зашли так далеко и так много вынесли.

— Ну-ну, ш-ш. Думаю, ваши инстинкты верны. У моего деда была древняя кавалерийская присказка: 'Скакать по опасной земле надо как можно легче'. Мы просто ненадолго ляжем на дно, чтобы не раздражать беднягу Василия. А когда вернется ваш дядя, он приведет этого парня в порядок. — Он искоса поглядел на нее. — Или, конечно, вы можете просто год со мной не видеться, а?

— Мне бы этого весьма не хотелось, — признала она.

— А. — Уголок его рта пополз вверх. Помолчав, он добавил, — Ну, тогда нам это не подходит.

— Но, Майлз, я дала свое слово. Не хотела, но дала.

— Вас вынудили. Знаете, тактическое отступление - неплохой ответ на внезапное нападение. Сначала остаешься в живых. Потом сам выбираешь позицию. И затем контратакуешь.

Как-то, хотя она ничего не делала, его нога оказалась рядом с ее; это было не касание, а просто ощущение теплого и плотного, даже через два слоя одежды - серой и черной. Она, естественно, не могла уютно положить голову ему на плечо, но могла бы незаметно обнять его за пояс и склонить голову так, чтобы щека коснулась его волос. Это было бы приятное ощущение, успокаивающее душу. Я не должна этого делать.

Нет, должна. Сейчас и всегда.... Нет.

Майлз вздохнул. — Сражен собственной репутацией. Я думал, что в данном случае для меня имеют значение только ваше мнение, Никки и Грегора. Я забыл о Василии.

— Как и я.

— Папа выдал мне такое определение: репутация - это то, что знают о тебе другие, а честь состоит в том, что знаешь о себе сам.

— Вот что имел в виду Грегор, когда велел вам поговорить с ним? Слова вашего папы звучат мудро. Я хотела бы встретиться с ним.

— И он тоже хочет встретиться с вами. Конечно, он немедленно довел эту мысль до конца, спросив меня, что я о себе думаю. У него есть этот... этот глазомер.

— Думаю... я понимаю, что он имел в виду. — Она могла бы обвить пальцами его руку, лежащую у него на бедре так близко от нее. Рука бы тепло и успокаивающе легла в ее ладонь... Ты уже предавала себя прежде в жажде прикосновений. Не смей. — В день, когда Тьен погиб, я сама из человека, давшего клятву и хранившего ее, превратилась в того, кто разломал свой обет пополам и ушел прочь. Моя клятва была для меня всем миром, или, по крайней мере... я отдала за нее весь мир. И я пока не знаю, было ли ради чего становиться клятвопреступницей. Не думаю, что Тьен бы так по-дурацки бросился вон из купола той ночью, если бы я не потрясла его сообщением о том, что ухожу. — Она на мгновение замолчала. В комнате было очень тихо. Старые толстые старые каменные стены не пропускали городского шума. — Я не та, что была. Я не могу вернуться обратно. Мне не очень нравится то, кем я стала. Я все еще пока... держусь. Но вряд ли знаю, как мне сдвинуться с этой точки. Никто и никогда не давал мне карты этого пути.

— А, — произнес Майлз. — А-а. Вы об этом. — В его голосе не было ни капли недоумения, это был тон твердого понимания.

— К концу моего брака моя клятва оставалась единственным, что не обратилось в прах. Когда я пыталась поговорить об этом с тетей Фортиц, она старалась меня утешить - мол, все нормально, ведь и остальные тоже считали Тьена ослом. Вы понимаете... Тьен тут не при чем, будь он святым или чудовищем. Это я, это мое слово.

Он пожал плечами. — Что же тут так трудно понять? Для меня, это абсолютно очевидно.

Она повернула голову и опустила взгляд на его лицо. Он глядел на нее снизу вверх с терпеливым любопытством. Да, он понимает абсолютно все... и даже попытки не делает ее утешать, уговаривая забыть об этом горе или убеждая, что оно того не стоит. Ощущение было такое, словно она открыла дверь, которую считала дверцей платяного шкафа, и шагнула через нее в иной мир, распахнувшийся перед ее округлившимися глазами. Ой.

— По моему собственному опыту, — сказал он, — проблемы с клятвой типа скорее смерть, чем бесчестье в том, что дай им достаточно времени, и в конечном итоге на свете останутся только два сорта людей: мертвецы и клятвопреступники. Так что выживший неизбежно сталкивается с этой проблемой.

— Да, — тихо согласилась она. Он знает. Он все знает, вплоть до горькой мерзости сожаления на самом дне источника души. Откуда он это знает?

— Скорее смерть, чем бесчестье. Ну, по крайней мере никто не может упрекнуть меня в том, что я принял их не по порядку... Знаете... — Он отвел было взгляд, но затем снова взглянул ей прямо в глаза. Лицо его побледнело. — Из СБ я ушел не совсем по медицинским показаниям. Меня выгнал Иллиан. За фальсификацию рапорта о моих припадках.

— Ох, — произнесла она. — Я этого не знала.

— Знаю, что не знали. Я не очень широко рекламирую этот факт, по вполне очевидным причинам. Я так упорно старался спасти мою карьеру - адмирал Нейсмит к тому времени стал для меня всем, моей жизнью и честью, большей частью моей личности - а вместо этого ее разрушил. Не то, чтобы я себя к этому не готовил... Сперва адмирал Нейсмит был лишь ложью, но я искупил эту ложь, постепенно сделав его настоящим. И до поры это и вправду неплохо срабатывало; маленький адмирал дал мне все, о чем я, казалось, когда-то мечтал. И какое-то время спустя я начал думать, что так можно искупить любой грех. Сперва солги, потом сделай это правдой. То же я пытался проделать и с вами. Даже любовь не так сильна, как привычка, а?

Теперь она посмела обвить его рукой. У них обоих нет причин морить себя голодом... Он на мгновение затаил дыхание, словно человек, который протягивает лакомство дикому животному, пытаясь уговорить его взять угощение из рук. Смутившись, она отпрянула.

Она глубоко вдохнула и отважилась произнести, — Привычки. Да. У меня такое чувство, будто старые привычки делают меня наполовину калекой. — Старые шрамы разума. — Тьен... мне кажется, что я никогда не смогу выбросить его из головы. Как вы думаете, его смерть когда-нибудь сотрется у меня из памяти?

Теперь он не глядел на нее. Не смел? — Я не могу ответить за вас. Мои собственные призраки, кажется, просто движутся туда же, куда и я, и я стараюсь большей частью не обращать на них внимания. То ли они постепенно делаются все прозрачней, то ли я привыкаю к ним. — Он окинул взглядом чердак, успокоил дыхание, и коротко добавил, — Говорил я вам когда-нибудь, как я убил моего собственного деда? Великого генерала, пережившего все - цетагандийцев, Юрия Безумного, все, что на него взвалило это столетие?

Она не поддалась на провокацию выдать в ответ потрясенную реплику, которой, по его мнению, заслуживало столь драматическое заявление, а лишь приподняла брови.

— Я разочаровал его до смерти, э–э, в тот день, когда провалился на вступительных экзаменах в Академию и потерял свой первый шанс на военную карьеру. Он умер той же ночью.

— Разумеется, — сказала она сухо, — Причина была именно в вас. И быть не могло, чтобы к этому имел хоть какое-то отношение его почти столетний возраст.

— Ага, конечно, знаю. — Майлз пожал плечами и кинул на нее пронзительный взгляд из-под темных бровей. — Точно так же, как знаете вы, что Тьен погиб в результате несчастного случая.

— Майлз, — произнесла она после долгой задумчивой паузы, — вы что, пытаетесь обставить меня по мертвецам?

Захваченный врасплох, он открыл было рот в возмущенном протесте, но выговорил лишь просто “Ох”. И мягко ткнулся лбом ей в плечо, словно колотясь головой об стену. Когда он снова заговорил, то в его неровном голосе прорывалась настоящая боль. — И как вы меня выносите? Я сам-то себе невыносим!

Думаю, это признание искренне. Несомненно, мы дошли до самых глубин друг друга. — Ш-ш, ш-ш...

Теперь уже он взял ее за ее руку, и пожатие его пальцев было не менее горячим, чем любое объятие. Она не отдернулась в испуге, хотя по телу и пробежала странная дрожь. Разве морить себя голодом не такое же предательство по отношению к самой себе?

— Пользуясь бетанской терминологией Карин, — проговорила она, и ее дыхание чуть перехватило, — у меня насчет клятв Пунктик. Вы приносили присягу заново, когда стали Имперским Аудитором. Хотя однажды уже ее преступили. Как вы это вынесли?

— О, — произнес он, с некоторой рассеянностью оглядываясь вокруг. — А что, когда вам выдавали вашу честь, то не дали модель с кнопкой перезагрузки? Моя вот здесь, — он ткнул куда-то в район собственного пупка.

Она ничего не смогла с собой поделать; ее мрачный хохот эхом разнесся по помещению, отражаясь от перекрытий. И этот смех заставил рассслабиться что-то внутри - что-то сжатое, как скрученная до излома пружина. Вот так ее рассмешить - это было словно открыть свету и воздуху скрытые раны, слишком болезненные для прикосновения, и тем дать им шанс зарасти. — Так вот зачем эта штука? А я и не знала.

Он улыбнулся, снова захватывая ее руку в плен. — Одна очень мудрая женщина как-то сказала мне: "просто двигайся дальше". Любой из добрых советов, когда-либо полученных мною, в конце концов сводится к этому. Даже те, что мне дал отец.

Хочу быть с тобой всегда, ты так умеешь меня рассмешить. Майлз не сводил взгляда с ее ладони в своей руке, словно хотел поцеловать. Он сидел так близко, что она ощущала каждый его вздох - и их дыхания совпадали. Молчание затянулось. Она уже была готова сдаться, перейти к объятиям... а если это произойдет, то закончится тем, что она его поцелует. Его запах наполнил ее ноздри, рот... казалось, что кровь разносит его к каждой клеточке ее тела. Близость плоти казалась легкой после куда более ужасающей близости разумов.

Наконец она с огромным усилием выпрямилась. Наверное, такого же усилия стоило ему отпустить ее руку. Сердце билось так, словно она только что бежала. Стараясь придать голосу обычное звучание, она произнесла, — Значит, вы твердо считаете, что нам нужно подождать дядиного возвращения, прежде чем взяться за Василия. Вы и вправду думаете, что эта чушь должна была стать для нас ловушкой?

— Запашок именно такой. Но не могу пока точно сказать, с какого уровня это зловоние исходит. Может быть, это всего лишь Алексей пытается вывести меня из игры.

— Но тогда приходится задуматься, кто друзья Алексея. Понимаю, — Она попыталась произнести оживленным тоном: — Итак, послезавтра вы собираетесь дискредитировать в Совете Ришара и партию Формонкрифа?

— А, — сказал он. — Насчет этого мне нужно вам кое-что рассказать. — Он отвел взгляд, постучал пальцем по губам и вновь взглянул на нее. Он еще улыбался, но глаза сделались серьезными, почти суровыми. — По-моему, я допустил стратегическую ошибку. Вы, гм, знаете, что Ришар Форратьер воспользовался этой клеветой как рычагом, добиваясь моего голоса?

Она сказала нерешительно: — Я так и поняла, что в кулуарах случилось нечто подобное. Но не предполагала, что столь откровенно.

— По сути, просто топорно. — Он скривился. — Поскольку шантаж - не та вещь, которую я склонен вознаграждать, то в ответ я употребил все влияние, какое имею, в пользу Доно.

— Отлично!

Он коротко улыбнулся, но покачал головой. — Мы с Ришаром загнали друг друга в тупик. Если он выиграет графство, мое открытое противостояние практически вынудит его осуществить свою угрозу. В в этот у него момент будет и право, и власть. Сразу он ничего предпринимать не станет - полагаю, ему потребуется несколько недель, чтобы собрать союзников и разобраться с ресурсами. И если он хоть что-то смыслит в тактике, то подождет до окончания свадьбы Грегора. Но понимаете, что случится дальше?

Ее желудок сжался. Она понимала все слишком хорошо, но... — А разве он сможет избавиться от вас с помощью обвинения в убийстве Тьена? Я думала, такой иск аннулируют.

— Ну, если более мудрые головы не отговорят Ришара... реально может случиться все что угодно. По сути, чем больше я об этом задумываюсь, тем грязней это дело выглядит. — Положив открытую ладонь на обтянутое серой тканью колено, он принялся загибать пальцы, считая по порядку. — Убийство отметается. — Судя по его гримасе, это была шутка. Почти. — Грегор санкционирует нечто подобное лишь за открытую измену, а Ришар, что весьма некстати, верен Империи. Насколько я знаю, он и вправду верит, что я прикончил Тьена, так что он в каком-то смысле человек честный. Отвести его потихоньку в сторонку и рассказать правду о комаррском деле исключено напрочь. Я ожидаю многочисленные маневры вокруг недостатка улик и вердикт "Не Доказано". Ну, кое-какие улики может сфабриковать СБ, но меня чуть не тошнит при предположении, какие именно. Ни моя, ни ваша репутация в списке их приоритетов не значится. И в какой-то момент вас непременно в это дело втянут, а я... не могу полностью контролировать ситуацию.

Катерина осознала, что стискивает зубы. Она провела языком по губам, расслабляя сведенные мускулы челюсти. — Терпение было моим фирменным знаком. В былое время.

— Я надеялся подарить вам другое время.

Она не знала, что на это сказать, так что просто пожала плечами.

— Есть еще вариант. Другой способ, каким я могу убрать этот... поток нечистот.

— Да?

— Я могу сдаться. Прекратить эту кампанию. Округ Форкосиганов проголосует "воздерживаюсь"... нет, для возмещения убытков этого, наверное, не хватит. Тогда - проголосовать за Ришара. Публично отступить.

У нее перехватило дыхание. Нет! — Это Грегор вас об этом попросил? Или СБ?

— Нет. Пока нет, во всяком случае. Но я подумал... не не захотите ли этого вы.

Она отвела от него взгляд на три долгих вдоха. Когда же повернулась обратно, то ровно произнесла: — Думаю, после такого нам обоим придется воспользоваться этой вашей кнопкой перезагрузки.

Он принял сказанное, почти не изменившись в лице, лишь уголок губ чуть дернулся причудливо.

— У Доно недостаточно голосов.

— Пока у него есть ваш... меня это удовлетворяет.

— При том, что вы понимаете, чем это, возможно, закончится.

— Понимаю.

Он испустил долгий, все это время сдерживаемый, вздох.

И она ничем не может ему в этом деле помочь? Ну да, тайные враги Майлза не стали бы дергать за столько ниточек, если бы не намеревались вынудить их обоих на какие-то необдуманные действия. Тогда нужно сидеть неподвижно и молча. Но не как съежившаяся добыча, а как поджидающий охотник. Она испытующе поглядела на Майлза. На его лице была обычная жизнерадостная маска, но сейчас - прячущая под собой нервозную напряженность.

— Кстати - спрашиваю не из любопытства - когда вы в последний раз пользовались активатором?

Он явно избегал ее взгляда. — Ну... некоторое время тому назад. Я был слишком занят. Вы же знаете, что это вырубает меня на целый день.

— А лучше вырубиться прямо в палате Совета в день подсчета голосов? Нет. Мне казалось, вам нужно там пару раз проголосовать. Вы сделаете это сегодня же вечером. Обещайте мне!

— Слушаюсь, мэм, — ответил он подобострастно. Судя по странному блеску в глазах, он был далеко не так удручен, как заверял его виноватый собачий взгляд. — Обещаю.

Обещает... — Мне надо идти.

Майлз без возражений встал. — Я провожу вас. — Рука под руку они побрели вдоль прохода, рискуя быть погребенными под отвергнутыми историческими реликвиями. — Как вы сюда добрались?

— На такси.

— Я распоряжусь Пиму отвезти вас домой?

— Конечно.

Кончилось тем, что он поехал вместе с нею, в заднем отделении просторного старого бронированного лимузина. Они говорили лишь о пустяках, словно все время в мире было в их распоряжении. Поездка была короткой. Они не прикоснулись друг к другу, когда она выходила из машины. Автомобиль отъехал, и его серебристая дверца скрыла... все.

***

Мускулы на лице Айвена свело от улыбки. Нынче вечером замок Форхартунг был блестяще обставлен по случаю приема, который Совет Графов устраивал для комаррской делегации, только что прибывшей на свадьбу Грегора - впрочем, сами комаррцы упорно продолжали именовать ее свадьбой Лаисы. Фонарики и цветы украсили главный вестибюль, главную лестницу на галерею Палаты Совета и большой зал, где проходил ужин. Повод для приема был двойной - одновременно отмечалась и достройка отражателя, решение о которой было на прошлой неделе проведено - или пробито, словно тараном (в зависимости от политических взглядов говорящего) - голосованием через Совет. Это был императорский свадебный подарок истинно планетарного масштаба.

Банкет сопровождался речами и демонстрацией голофильма. Фильи рассказывал не только о планах роста отражателя, жизненного важного для текущего терраформирования Комарра, но еще и о впервые обнародованном проекте новой скачковой станции, которую собрался строить объединенный барраярско-комаррский консорциум, куда входили Лаборатории Тоскане и Форсмит Лимитед. На этот небольшой интимный вечерок на пятьсот персон мать приставила Айвена сопровождать одну комаррскую наследницу; увы, ей пошел седьмой десяток, она была замужем и к тому же приходилась теткой будущей императрице.

Ничуть не запуганная окружением высших форов, энергичная седовласая леди оставалась невозмутима - ей давала на это право изрядная доля Лабораторий Тоскане, пара тысяч комаррских планетарных акций с правом голоса и незамужняя внучка, которую она явно безумно любила. Айвен, полюбовавшись ее видеоизображением, согласился, что девочка очаровательна, красива и явно большая умница. Но так как ей было всего семь лет, ее оставили дома. Покорно проведя тетушку Анну с ее ближайшими прихлебателями по замку и показав им самые значительные архитектурные и исторические достопримечательности, Айвен ухитрился зажать всю компанию в плотной толпе комаррцев, окружавших Грегора с Лаисой, и спланировать свой побег. Пока тетя Анна громко, дабы перекричать весь этот гвалт, сообщала его матери, что тот очень симпатичный мальчик, Айвен снова скрылся в толпе, выглядывая стоящего возле стены слугу с подносом послеобеденной выпивки.

Айвен чуть не налетел на молодую пару, идущую в сторону бокового крыла и не сводящую друг с друга глаз вместо того, чтобы смотреть под ноги. Лорд Вильям Форташпула, наследник графа Форташпулы, недавно объявил о своей помолвке с леди Кассией Форгорофф. Касси выглядела чудесно: глаза сияли, к лицу прилил румянец, платье с большим декольте... черт возьми, она что, как-то увеличила свой бюст или просто немного созрела за последние пару лет? Айвен все еще пытался разрешить эту загадку, когда она поймала его взгляд; она вздернула голову так, что качнулись цветы в ее гладких каштановых волосах, ухмыльнулась, крепче прижала руку своего жениха и проследовала мимо него. Лорд Форташпула успел лишь на ходу рассеянно поздороваться с Айвеном, прежде чем его уволокли.

— Симпатичная девочка, — раздавшийся рядом с Айвеном хриплый голос заставил того вздрогнуть. Айвен обернулся и обнаружил рядом своего в-дальней-степени-кузена, графа Фалько Форпатрила, наблюдавшего за ним из-под ужасно густых седых бровей. — Беда, что ты упустил с ней свой шанс, Айвен. Что, она бросила тебя ради кандидата получше, а?

— Кассия Форгорофф меня не бросала, — сказал Айвен с чуть излишней горячностью. — Я за ней вовсе даже не ухаживал.

Низкий смешок Фалько был неприятно недоверчив. — Твоя мать говорила мне, что одно время Касси здорово по тебе сохла. Кажется, она вполне мило оправилась. Касси, я хочу сказать, а не твоя бедняжка мать. Хотя леди Элис, кажется, тоже преодолела свою досаду по поводу твоих злополучных романов. — Он посмотрел сквозь всю комнату на группу рядом с императором, где Иллиан опекал леди Элис в своем обычном спокойном, но изысканном стиле.

— Ни один из этих романов не был злополучным, сэр, — сухо проговорил Айвен. — Все они завершились по взаимному согласию. Я сам выбираю правила игры.

Фалько просто улыбнулся. Айвен, считая ниже своего достоинства сносить дальнейшие насмешки, отдал вежливый поклон пожилому, но держащемуся прямо графу Форхаласу, который подошел к своему давнему коллеге Фалько. Фалько был то ли прогрессивный Консерватор, то ли консервативный Прогрессист, отъявленный уклонист, которого обхаживали обе партии. Форхалас же, сколько Айвен помнил, был ключевой фигурой консервативной оппозиции центристскому блоку по главе с Форкосиганом. Лидером партии он не был, но репутация человека железной честности делала его тем, на кого равнялись остальные.

В тот же момент из бокового крыла появился и кузен Айвена Майлз - легкая улыбка, руки в карманах коричневого с серебром форкосигановского мундира. Айвен напрягся, готовый быстро метнуться с линии огня, если Майлз высматривает себе добровольцев для какой-то безбожной затеи, какую он мог обдумывать сейчас. Однако Майлз просто махнул ему рукой, пробормотал приветствия обоим графам и почтительно кивнул Форхаласу, на что старик мгновение спустя ответил тем же.

— Куда теперь, Форкосиган? — легко спросил Фалько. — Собираетесь потом на этот прием в особняк Форсмитов?

— Нет, остальной части команды туда хватит. А я присоединюсь к гостям Грегора, — он замолчал, потом приглашающе улыбнулся. — Разве что, быть может, вы оба, джентльмены, желаете еще раз обдумать иск лорда Доно и предпочли бы пойти куда-нибудь это обсудить?

Форхалас лишь покачал головой, но Фалько фыркнул от смеха. — Бросьте, Майлз. Это безнадежно. Бог свидетель, вы отдали этому делу все силы - по крайней мере, я на вас натыкался всю прошлую неделю, где бы ни бывал, - но, боюсь, Прогресссистам придется довольствоваться победой с подаренным Комарру отражателем.

Майлз оглядел редеющую толпу и благоразумно пожал плечами. Айвен знал, что, плюс к напряженной кампании в пользу Доно и Рене, тому пришлось приложить немало сил для Грегора, чтобы привести голосование именно к такому результату. Неудивительно, что он выглядит выжатым.

— Здесь мы все славно потрудились ради нашего будущего. Думаю, Империя пожнет плоды этого наращивания отражателя задолго до того, как закончится терраформирование.

— М-м, - нейтрально протянул Форхалас. При голосовании по поводу отражателя он воздержался, но у Грегора и так было большинство, так что это роли не сыграло.

— Как бы мне хотелось, чтобы Катерина была нынче вечером здесь и видела это, — добавил Майлз тоскливо.

— Да, кстати, почему ты ее не привел? — спросил Айвен. Он не понимал стратегии Майлза в данной ситуации; по его мнению, преследуемой парочке было бы куда полезней открыто бросить вызов общественному мнению и тем самым заставить его склониться перед ними, нежели малодушно покориться. Да и вообще бравада была гораздо больше в майлзовском стиле.

— Увидим. Послезавтра. — Сквозь зубы он добавил, — Хоть бы это чертово голосование наконец прошло.

Айвен усмехнулся и понизил голос в ответ. — Что, вот такой из тебя бетанец? Ну, полу-бетанец. Я думал, ты - сторонник демократии, Майлз. Или она тебе в конце концов разонравилась?

Майлз улыбнулся, почти не разжимая губ, но не поддался на провокацию. Он сердечно пожелал доброй ночи старшим и удалился, двигясь чуть неуклюже.

— Мальчик Эйрела неважно выглядит, — заметил Форхалас, глядя ему вслед.

— Ну, его же уволили со Службы по медицинским показаниям, — признал Фалько. — Удивительно, что он смог прослужить так долго. Полагаю, сказались его старые проблемы.

Это правда, подумал Айвен, но не в том смысле, какой имел в виду Фалько. У Форхаласа сделался слегка мрачный вид - наверное, он задумался о внутриутробном отравлении Майлза солтоксином, и о связанной с этим тягостной истории своей семьи. Айвен, пожалев старика, поправил: — Нет, сэр. Он был ранен при исполнении служебного долга. — И действительно, посеревшая кожа и затрудненные движения настоятельно намекали на то, что с Майлзом недавно случился один из его припадков.

Граф Форхалас, нахмурившись, задумчиво поглядел на Айвена. — Так вот, Айвен. Ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Ты хоть что-то понимаешь в этой разошедшейся вокруг мерзкой сплетне насчет него и покойного мужа этой Форсуассон?

— Полагаю, это чистая выдумка, сэр.

— Элис говорит то же самое, — заметил Фалько. — И я сказал бы, что если кто-то и знает правду, так это она.

— В этом я с вами согласен, — Форхалас кинул взгляд на группу людей вокруг императора в том конце полного народу сверкающего зала. — Но я также думаю, что она целиком верна Форкосиганам и без колебания солгала бы, чтобы защитить их интересы.

— Вы правы лишь наполовину, сэр, — запальчиво произнес Айвен. — В том, что она целиком верна.

Форхалас сделал умиротворяющий жест. — Не кусайся, парень. Полагаю, ответа мы никогда не узнаем. С возрастом привыкаешь жить с подобной неопределенностью.

Айвен подавил раздраженную реплику. Граф Форхалас был за этот вечер уже шестым, от кого Айвену пришлось вытерпеть более или менее окольные распросы о делах кузена. Если на долю Майлза пришлась хоть половина этого, неудивительно, что вид у него измученный. Впрочем, угрюмо заключил Айвен, вряд ли многие посмеют задать ему такой вопрос в лицо. А это значит, что Айвен принял на себя весь огонь, предназначенный Майлзу. Типично, весьма типично.

— Если вы не собираетесь к Форсмитам, — сказал Форхаласу Фалько, — то почему бы вам не поехать со мной в особняк Форпатрилов? По крайней мере, у нас там будет возможность выпить сидя. Мы бы тогда приватно поговорили насчет проекта по водоразделу.

— Спасибо, Фалько. Этот вариант кажется куда поспокойнее. Ничто не вызывает такого утомительное волнения среди наших коллег, как перспектива перехода больших денег в другие руки.

Из сказанного Айвен заключил, что промышленность Округа Форхаласа практически проворонила свою экономическую выгоду в новом комаррском предприятии. Айвен начал чувствовать себя остекленевшим, и состояние это не имело ничего общего с чрезмерным количеством выпитого; на самом деле оно наводило на мысль, что он выпил слишком мало. Он собрался было продолжить свою экскурсию к бару, когда в поле его зрения появилось кое-что получше.

Оливия Куделка. В белом с бежевым кружевном платье, подчеркивающем ее белокурую скромность. И одна. По крайней мере, пока.

— О! Прошу меня простить, господа. Я заметил друга, который нуждается в помощи. — Айвен сбежал от седовласых старцев и устремился к своей добыче с сияющей улыбкой, в то время как мозг его работал на полных оборотах. Нежную Оливию в глазах Айвена всегда затмевали ее более энергичные старшие сестры, Делия и Марсия. Но Делия выбрала Дува Галени, а Марсия в недвусмысленных выражениях Айвену отказала. Возможно ... возможно, он капельку рано прекратил свое продвижение по генеалогическому древу Куделок.

— Добрый вечер, Оливия. Какое прелестное платье! — Ну да, женщины тратят на свои наряды столько времени, что всегда полезно начать с того, чтобы отметить их старания. — Развлекаешься?

— Ой, привет, Айвен. Да, конечно.

— Я тебя до этого не видел. Мать приставила меня обхаживать комаррцев.

— Мы довольно поздно приехали. Это наша четвертая остановка за вечер.

Мы? — А что, твоя остальная родня тоже здесь? Конечно, Делию с Дувом я заметил. Они в той толпе рядом с Грегором.

— Они там? О, отлично. Надо будет с ними поздороваться, прежде чем мы уйдем.

- А куда вы собрались потом?

— Отправляемся на эту давку в особняк Форсмитов. Это потенциально чрезвычайно ценно.

Пока Айвен пытался расшифровать загадочное последнее замечание, Оливия подняла глаза и встретилась с кем-то взглядом. Глаза ее вспыхнули, губы приоткрылись, и на какой-то ошеломляющий момент она напомнила Айвену Кассию Форгорофф. Встревоженный, он проследил за направлением ее взгляда. Но там никого не было, кроме лорда Доно Форратьера, который судя по всему прощался с его / ее давней подругой, графиней Формюир. Графиня, изящная в своем красном платье, так поразительно гармонирующем со неярким черным костюмом Доно, потрепала его по руке, засмеялась и отошла в сторону. Насколько Айвену было известно, графиня все еще была в разрыве с мужем; интересно, каким образом Доно проводит с ней время? От такой идеи у Айвена мозги судорогой свело.

— В особняк Форсмитов, да? — произнес Айвен. — Может, и мне туда пойти? Готов практически поручиться, вино они выставят отменное. Как вы туда доберетесь?

— На лимузине. Тебя подбросить?

Превосходно. — О да, спасибо. Я не отказался бы. — Айвен приехал сюда вместе с матерью и Иллианом: он сам не хотел поцарапать полировку своей гоночной машины на переполненной стоянке, а его мать собиралась присмотреть за тем, чтобы он выполнил свои обязанности как было приказано. Он и не ожидал, что отсутствие собственной машины откажется тактически полезным. Айвен ослепительно улыбнулся Оливии.

К ним подошел Доно, улыбаясь с тем специфическим довольным видом, который вызвал у Айвена беспокойное воспоминание о бывшей леди Донне. Доно не тот человек, в чьем обществе Айвену хотелось бы показываться у всех на глазах. Может, дать Оливии коротко со всеми поздороваться и быстренько уволочь ее прочь?

— Похоже, все расходятся, - сказал Доно Оливии, кивком поприветствовав Айвена. — Мне приказать Сабо подать машину?

— Сперва нам нужно подойти к Дуву с Делией. А потом мы можем идти. Да, я предложила Айвену отправиться к Форсмитам с нами. Места, полагаю, хватит.

— Конечно, — Доно охотно и радушно улыбнулся.

— Она взяла пакет? — спросила Оливия у Доно, кинув взгляд на вспышку красного цвета, уже исчезающую в толпе.

На секунду улыбка Доно переросла в истинно дьявольскую усмешку. — Ага.

Пока Айвен безуспешно пытался прикинуть, как бы отделаться от персоны, обеспечивающей им транспорт, из-за столов выбрался Байерли Форратьер и пристроился к их компании. Проклятье. Все хуже и хуже.

— А, Доно, — приветствовал он кузена. — Ты по-прежнему планируешь закончить нынешний вечер визитом к Форсмитам?

— Да. Тебя тоже подвезти?

— Туда не надо. У меня другие планы. Хотя я был бы признателен, если бы потом ты смог подбросить меня домой.

— Конечно.

— У вас с графиней Формюир была такая долгая беседа там, на балконе. Что, размышляли о прежних временах, а?

— О да,— неопределенно улыбнулся Доно. — Знаешь, то да се.

Бай пристально на него взглянул, но Доно отказался вдаваться в подробности. Бай спросил, — Тебе удалось повидаться днем с графом Форпински?

— Да, наконец-то. И с парой других тоже. Фортейн не помог ничем, но по крайней мере в присуствии Оливии был вынужден оставаться вежливым. Форфолс, Форхалас и Форпатрил, увы, и слушать не захотели моих разглагольствований - все трое. — Доно стрельнул в Айвена полным некоторого сомнения взглядом из-под черных бровей. — Ну, насчет Форфолса я не уверен. Дверь никто не открыл; может, его действительно не было дома. Трудно сказать.

— Так каков же счет голосов? — спросил Би.

— Почти равный, Бай. Сказать по правде, о таких шансах я никогда не смел и мечтать. От неизвестности у меня просто живот скрутило.

— Переживешь. А... почти равный, но все же в чью пользу? — спросил Бай.

- Не в ту, какую надо. К сожалению. Ладно... — вздохнул Доно, — это будет великая попытка.

Оливия твердо заявила: — Ты скоро войдешь в историю. — Доно прижал ее ладонь своей и благодарно улыбнулся.

Байерли пожал плечами, что по его стандартам можно было считать жестом утешения. — Кто знает, что еще случится и все перевернет?

— С этой секунды и до завтрашнего утра? Боюсь, немногое. Жребий уже практически брошен.

— Выше нос! Осталась еще пара часов, чтобы поработать над теми, кто будет в особняке Форсмитов. Просто держись живее. Я помогу. Там увидимся...

Итак, Айвен обнаружил, что это не он поймал удобный случай провести время наедине с Оливией, а скорее его заманили в заднее отделение лимузина покойного графа Пьера в компании Оливии, Доно, Сабо плюс еще двух форратьеровских оруженосцев. Машина Пьера была одним из тех немногих известных Айвену транспортных средств, что превосходили майлзовскую реликвию времен Регентства и по старомодной роскоши, и по параноидальной толщине брони - отчего двигалась она в лучшем случае неуклюже. Нельзя сказать, что там не было удобно; Айвену доводилось ночевать в номере на космической станции, уступающем по размеру заднему отделению этой махины. Но Оливия каким-то образом оказалась сидящей между Доно и Сабо, а Айвена грела с обоих боков пара оруженосцев.

Уже две трети пути до особняка Форсмитов были позади, когда Доно, пристально глядевший сквозь стекло так, что на лбу между бровями проявились две вертикальные морщинки, внезапно подался вперед и заговорил в интерком с водителем. — Джорис, поворачивай снова к графу Форфолсу. Дадим ему еще одну попытку.

Автомобиль тяжело развернулся на следующем перекрестке и пустился в обратный путь. Жилой дом, где была квартира Форфолса, виднелся в паре минут езды.

Семейству Форфолсов принадлежал выдающийся рекорд: во всех барраярских войнах последнего столетия они выступали на стороне проигравших, в том числе - сотрудничая с цетагандийцами и поддержав не ту сторону в мятеже претендента Фордариана. Несколько мрачный их нынешний наследник, удрученный многочисленными поражениями своих предков, влачил жизнь в столице исключительно на доходы от старого и продуваемого сквозняками семейного особняка Форфолсов, который он сдавал в аренду инициативному простолюдину с грандиозными амбициями. Вместо дозволенной двадцатки он держал одного-единственного оруженосца, столь же унылого и весьма пожилого типа, выполнявшего обязанности всех графских слуг. Однако боязливое нежелание Форфолса присоединяться к какой-либо фракции, партии или проекту, как бы плодотворен он ни был, по крайней мере означало, что он не сказал Ришару автоматического "да". А голос есть голос, полагал Айвен, и неважно, насколько эксцентричен его обладатель.

В узком, многоэтажном гараже, пристроенном к дому, были предусмотрены места для стоянки машин здешних обитателей - и несомненно, подумал Айвен, за твердую доплату. Как правило, в столице места парковки сдавались в аренду по квадратным метрам. Джорис медленно провел лимузин в тесный въезд, но вынужден был остановиться, увидев, что все гостевые места на первом этаже уже заняты.

Айвен намеревался остаться в уютном автомобиле в компании с Оливией, но пересмотрел свои планы, когда она выскочила из машины следом за Доно. Доно оставил Джориса ждать, пока освободится место, и, с Оливией с одной стороны и охранниками с другой, двинулся по уличной пешеходной дорожке проходу вокруг дома к главному входу. Разрываясь между любопытством и осторожностью, Айвен потащился за ними. Коротким жестом Сабо велел одному из своих людей остаться на посту у внешней двери, а второму - на третьем этаже при выходе из лифтовой шахты, так что к квартире Форфолса они подошли не такой уж устрашающей группой в четыре человека.

К двери над номером квартиры была немного криво привинчена лаконичная медная табличка с надписью стилизованным шрифтом Дом Форфолсов; предполагалось, что она будет смотреться внушительно, однако в этой ситуации выглядела скорее жалко. Айвен вспомнил, как часто тетя Корделия утверждала, что правительство есть чисто умозрительная конструкция. Лорд Доно коснулся панели звонка.

Через пару минут из переговорного устройства донесся ворчливый голос. Небольшой квадрат видеоэкрана оставался пустым: — Что вам надо?

Доно поглядел на Сабо и шепнул: — Это Форфолс?

— Голос похож, — пробормотал Сабо в ответ. - Не такой дрожащий, как у его старика оруженосца.

— Добрый вечер, граф Форфолс, — вкрадчиво проговорил Доно в интерком. — Я - лорд Доно Форратьер. — Он указал на своих спутников. — Полагаю, вам знакомы Айвен Форпатрил и мой старший оруженосец Сабо. Это мисс Оливия Куделка. Я зашел поговорить с вами насчет завтрашнего голосования по графству моего Округа.

— Сейчас слишком поздно, — ответил голос.

Сабо закатил глаза.

— Я вовсе не хочу нарушать ваш отдых, — поспешил добавить Доно.

— Прекрасно. Так уходите.

Доно вздохнул. — Разумеется, сэр. Но прежде чем мы уйдем, можно ли мне по крайней мере узнать, как вы намерены завтра голосовать по этому вопросу?

— Мне наплевать, которому из Форратьеров достанется округ. Вся эта семейка чокнутая. Чума на обе ваши стороны.

Доно глубоко вдохнул и продолжал улыбаться. — Да, сэр, но подумайте о последствиях. Если вы воздержитесь и для решения не хватит голосов, то голосование попросту повторится. Снова и снова, пока кто-то наконец не получит большинства. Замечу также, что в лице моего кузена Ришара вы найдете крайне беспокойного коллегу... вспыльчивого и весьма склонного к фракционности и склокам.

Переговорное устройство ответило такой долгой паузой, что Айвен засомневался, не ушел ли Форфолс спать.

Оливия склонилась к видеокамере и горячо проговорила, — Граф Форфолс, сэр, если вы проголосуете за лорда Доно, то не пожалеете об этом. Он станет усердно служить и Округу Форратьеров, и Империи.

После секундной паузы голос ответил, — А-а, вы ведь одна из девочек коммодора Куделки, верно? Значит, Эйрел Форкосиган поддерживает эту чепуху?

— Лорд Майлз Форкосиган, выступающий как представитель своего отца на голосовании, поддерживает меня полностью, — ответил Доно.

— Беспокойный. Ха! Вот кто беспокойный.

— Несомненно, — согласился Доно. — Я это и сам заметил. Но как вы намерены голосовать?

Еще одна пауза. — Не знаю. Я подумаю об этом.

— Благодарю вас, сэр — Доно жестом велел всем отступать, и его маленькая свита проследовала за ним обратно к лифту.

— Не очень-то убедительно прозвучало, — сказал Айвен.

— Ты хотя бы имеешь представление, насколько ответ Я подумаю об этом выглядит положительным на фоне некоторых других, полученных мною? — уныло произнес Доно. — В сравнении с некоторыми из своих коллег, граф Форфолс - просто фонтан великодушия. — Они забрали оруженосца и спустились по лифтовой шахте. Уже в нижнем вестибюле Доно добавил: — Следует отдать должное Форфолсу за его честность. Существует масса сомнительных способов тянуть доходы из своего Округа, чтобы обеспечить себе более роскошный образ жизни в столице, но он к ним не прибегает.

— Ха! — произнес Сабо. - Будь я одним из его вассалов, то, черт возьми, подбил бы его чего-нибудь украсть. Все лучше такого несчастного фарса нищеты. Это просто не по-форски. И дурно смотрится.

Они вышли из здания - Сабо первым, за ним Доно - снова почему-то рядом с Оливией, потом Айвен, и замыкали процессию два оруженосца. Когда они вошли через пеший вход в слабо освещенный гараж, Сабо резко затормозил и произнес: — Проклятье, где же машина? — Он поднес наручный комм к губам. — Джорис?

Оливия сказала с тревогой: — Может, прибыл еще кто-то, и ему пришлось подняться с машиной до самого верха, потом снова вниз и объехать вокруг квартала, чтобы дать им проехать. Такой махине здесь не хватило бы места развернуться.

— Не без... - начал Сабо. Его слова прервало тихое жужжание, донесшееся словно ниоткуда, и этот звук был знаком слуху Айвена. Сабо рухнул, как подрубленное дерево.

— Парализатор! — взревел Айвен и прыгнул за ближайшую колонну справа. Он оглянулся вокруг в поисках Оливии, но она вместе с Доно метнулась в другую сторону. Еще два прицельных выстрела парализатора уложили обоих оставшихся оруженосцев, бросившихся вправо и влево, Хотя один из них и успел выстрелить наугад из собственного оружия прежде, чем упал.

Айвен, скрючившись между столбом и полуразобранным лимузином, проклял себя за отсутствие оружия и попытался разглядеть, откуда шли выстрелы. Столбы, машины, неверный свет, тени... выше по скату из тени столба выскочила неясная фигура и исчезла среди тесно стоящих машин.

Правила боя на парализаторах просты. Уложи все, что движется, а рассортируешь потом... в надежде, что ни у кого не окажется больного сердца. Айвен мог бы разжиться парализатором у лежащего без сознания оруженосца Доно, если бы только мог до него добраться без риска быть подстреленным...

С пандуса донесся хриплый шепот, — В какую сторону он подался?

— Вниз, к выходу. Гофф его сделает. Уложи этого проклятого офицера, как только увидишь его в прицеле.

Значит, противников по меньшей мере трое. Допустим, плюс еще один. Как миниумум один. Проклиная узкие зазоры между машинами, Айвен на четвереньках отполз назад за свой столб, защищающий его от луча парализатора, и попытался выяснить, нельзя протиснуться между рядом машин и стеной снова к выходу. Если бы он мог выбраться на улицу...

Должно быть, это захват. Будь это убийством, нападавшие выбрали бы куда более смертоносное оружие, и все они уже представляли бы собой хорошо размолотый мясной фарш на стенах гаража. В щели между двумя автомобилями, ниже по пандусу и левей, мелькнуло что-то белое - вечернее платье Оливии. Из-за колонны раздался сырой шлепок, за ним последовал тошнотворный звук, словно спелая тыква раскололась об асфальт.

— Отлично! — раздалось восклицание Доно.

Айвен напомнил себе, что мать Оливии была личным телохранителем маленького императора. Он попробовал представить, какие милые материнские наставления давались дочерям в доме Куделок. Можно быть уверенным, совместным печением пирогов дело не ограничивалось.

Метнулась одетая в черное фигура.

— Вот он! Хватай его! Нет, нет... нужно, чтобы он оставался в сознании.

Бегущие шаги, звуки потасовки и тяжелое дыхание, глухой удар, придушенный вопль... молясь, чтобы никто не обратил на него внимание, Айвен бросился за парализатором оруженосца, схватил его и снова присел в укрытии. С уходящего вверх и вправо ската донесся шум быстро спускающейся к ним машины. Айвен рискнул выглянуть поверх капота. Разбитый фургон-подъемник резко затормозил на повороте, его задние двери широко распахнулись. Двое мужчин тащили Доно к фургону. Тот не держался на ногах, хватая воздух ртом с выражением изумления и муки на лице.

— Где Гофф? — рявкнул водитель, высунувшись из кабины и оглядывая своих напарников и их добычу. — Гофф! — заорал он.

— Где девчонка? — спросил один из них.

Другой ответил: — Забудь о девчонке. Сюда, помоги с ним справиться. Мы сделаем свое дело, бросим его и уберемся отсюда прежде, чем она успеет сбегать за помощью. Малка, зайди с другой стороны и разберись с этим здоровенным офицером. Его на этой картинке быть не должно. — Они затащили Доно в фургон - нет, лишь наполовину. Один из мужчин достал из кармана бутылку, отщелкнул крышку и поставил ее в готовности на пол фургона возле двери. Что за черт...? Это не похищение.

— Гофф? — неуверенно позвал в темноту тот, кто был отправлен на поимку Айвена, пробираясь, согнувшись, позади машин.

В руке склонившегося над Доно типа послышался чрезвычайно неприятный - при данных обстоятельствах - гул виброножа. Рискнув всем, Айвен рывком вскочил на ноги и открыл огонь.

В типа, искавшего Гоффа, он выстрелил в упор - тот дернулся, упал и больше не пошевелился. Люди Доно были вооружены мощными парализаторами, и, очевидно, не без причины. Одного из оставшихся Айвену удалось лишь подранить. Они выпустили Доно и бросились под прикрытие грузовика. Доно, скрючившись, упал на тротуар - наверное, под огнем парализаторов нет ничего хуже, чем попытаться бежать, однако Айвен с ужасом представил, что будет, если фургон тронется назад.

С пандуса, с другой стороны фургона, быстро раздались еще два выстрела парализатора подряд.

Тишина.

Выждав мгновение, Айвен осторожно позвал: — Оливия?...

Затаив дыхание, словно маленькая девочка, она спросила сверху: — Айвен? Доно?

Доно, корчась на тротуаре, испустил стон.

Айвен осторожно встал и двинулся к фургону. Выждав пару секунд - вероятно, чтобы убедиться, что он не вызовет на себя огонь - Оливия поднялась из своего укрытия и легко сбежала вниз по пандусу, присоединившись к нему.

— Откуда у тебя парализатор? — спросил он, когда она выскочила из-за машины. Оливия была босиком и подоткнула до бедер подол своего вечернего платья.

— От Гоффа, — она рассеянно одернула юбку незанятой рукой. — Доно! О, нет! — Засунув парализатор в глубокий вырез платья, она опустилась на колени перед одетым в черное мужчиной. И подняла руку, покрытую - к ужасу - кровью.

— Лишь ногу порезали, - с трудом выдохнул Доно, — Он промахнулся. О, боже! У-ау...

— Ты весь в крови. Лежи смирно, милый! — скомандовала Оливия. Она отчаянно огляделась по сторонам, вскочила на ноги и глянула в темную пустую пещеру кузова фургона, затем решительно оторвала бежевую кружевную верхнюю юбку от своего вечернего платья. Снова звук рвущейся ткани - она торопливо сооружала подобие тампона и бинтов. Затем принялась делать тугую повязку на длинный разрез через все бедро Доно, останавливая кровотечение.

Айвен обошел фургон кругом, подобрал обоих жертв Оливии и подтащил их на другую сторону, свалив кучей там, где мог бы за ними уследить. Доно уже полусидел возле Оливии, она баюкала его голову у себя на груди, с тревогой поглаживая темные волосы. Доно был бледен, его трясло, он прерывисто дышал.

— Тебя что, двинули в солнечное сплетение? — спросил Айвен.

— Нет. Несколько ниже, — прохрипел Доно. — Айвен... помнишь, как я каждый раз смеялась, когда кто-нибудь из вас, парней, отрубался, если во время занятий спортом получал по яйцам? Прости. Я никогда не понимала. Прости...

— Ш-ш, — успокоила его Оливия.

Айвен опустился на колени, чтобы рассмотреть поближе. Оказанная Оливией первая помощь свое дело сделала; бежевое кружево пропиталось блестящей запекшейся кровью, но кровотечение определенно замедлилось. Доно не собирался истечь кровью прямо здесь. Напавший распорол Доно брюки; брошенный вибронож валялся поблизости на мостовой. Айвен встал, чтобы рассмотреть бутылку. Резкий запах жидкой пластповязки заставил его отдернуть голову. Он подумал, не предложить ли это средство Оливии для Доно, однако кто скажет, что за мерзость может быть туда подмешана? Тщательно закупорив бутылку, он оглядел место действия.

— Похоже на то — потрясенно произнес он, - что кто-то пытался свести насмарку твою бетанскую хирургию, Доно. Дисквалифицировать тебя как раз перед голосованием.

— Да, я так и понял, — пробормотал Доно.

— Без анестезии. Думаю, жидкая повязка была нужна, чтобы потом остановить кровотечение. Чтобы быть уверенным, что ты выживешь.

— Какая жуть! — с возрастающим ужасом вскрикнула Оливия.

— По всей вероятности, — вздохнул Доно, — это Ришар. Не думал, что он так далеко зайдет...

— Это... — начал Айвен и замолк. Сердито взглянув на вибронож, он ткнул его носком сапога. — Знаешь, Доно, я не хочу сказать, что одобряю то, что ты сделал или пытаешься сделать. Но вот это - это просто дурно.

Руки Доно неосознанно защитным жестом прикрыли пах. — Черт, — проговорил он слабым голосом. — Я ведь его даже не опробовал. Берег себя. Впервые в жизни хотел быть девственником в брачную ночь...

— Встать можешь?

— Шутишь?

— Нет. — Айвен с беспокойством огляделся. — Где ты оставила Гоффа, Оливия?

— Вон там, за третьим столбом, — показала она.

— Верно, — Айвен пошел подобрать его, всерьез задаваясь вопросом, куда же подевалась машина Пьера. Громила Гофф тоже был пока без сознания, хотя его вялость вызывала чуть больше беспокойства, чем у жертв парализатора. Все из-за зеленоватого цвета лица и фантастических очертаний рыхлой шишки на затылке, решил Айвен. Перетаскивая Гоффа к остальным, он задержался возле Сабо, попытавшись вызвать Джориса по его наручному комму. Пульс у Сабо бился ровно, но ответа из комма не было.

Доно шевелился, но встать был пока не готов. Айвен нахмурился, огляделся вокруг и трусцой побежал вверх по скату.

Сразу на следующем витке он обнаружил лимузин Пьера, косо и чуть боком стоящий поперек проезда. Айвен представления не имел, какой уловкой они выманили Джориса из машины, но молодой оруженосец лежал неподвижной кучей перед автомобилем. Айвен вздохнул, подтащил его к заднему отделению машины, сгрузил туда, а затем осторожно подогнал лимузин задним ходом вниз по пандусу к фургону.

К Доно уже возвращался румянец, и теперь он сидел, лишь немного согнувшись.

— Мы должны помочь Доно - ему нужен медик! — с тревогой сказала Оливия Айвену.

— Ага. Нам понадобится куча разных препаратов, — согласился Айвен. — Синергин одним, — он указал подбородком на Сабо, который дергался и стонал, но так до конца и не пришел в сознание, — и фастпентал - другим. — Он сердито глянул на кучу головорезов. — Узнаешь кого-нибудь из этих бандюг, Доно?

Доно прищурился. — В жизни никого из них не видел.

— Наемная шпана, полагаю. Нанятые через бог знает сколько посредников. Может уйти несколько дней, пока муниципальная охрана - или СБ, если их это заинтересует - доберется до начала этой цепочки.

— Голосование к тому времени уже закончится, — вздохнул Доно.

Не хочу иметь с этим никакого дела. Это не моя работа. Не моя вина. Но, вообще говоря, такой политический прецедент никому не делает чести. Это чертовски оскорбительно. Это просто... и правда дурно.

— Оливия, — резко проговорил Айвен, — сможешь вести машину Доно?

— Думаю, да...

— Хорошо. Помоги мне погрузить тела.

С помощью Оливии Айвену удалось запихнуть трех парализованных оруженосцев Форратьера в заднее отделение лимузина к несчастному Джорису, а разоруженных бандитов - далеко не так заботливо загрузить в кузов их собственного фургона. Он крепко запер двери снаружи, подобрал вибронож, охапку нелегальных парализаторов и бутылку с жидкой пластповязкой. Оливия нежно помогла Доно дохромать до машины и уложила его на переднем сиденьи с вытянутой вперед ногой. Айвен, глядя на парочку, - белокурая головка склонилась над темноволосой - глубоко вздохнул и покачал головой.

— Куда мы? — окликнула его Оливия, нажимая на клавишу, опускающую колпак машины.

Айвен, нырнув в кабину фургона, крикнул через плечо: — В особняк Форпатрилов!

1 ! 2 ! 3 ! 4 ! 5 ! 6 ! 7 ! 8 ! 9 ! 10 ! 11 ! 12 ! 13 ! 14 ! 15 ! 16 ! 17 ! 18 ! 19 ! эпилог