Глава 2

Карин Куделка нетерпеливо ёрзала на сидении у окна орбитального челнока и прижимала нос к иллюминатору. Пока что она могла видеть только пересадочную станцию на фоне звёзд. Через несколько бесконечных минут, как обычно, рывок и металлический лязг оповестили, что произошла расстыковка, и челнок отчалил от станции. Волнующая цветная радуга барраярского терминатора проскользнула мимо её взгляда, и челнок начал спуск. Западные три четверти Северного Континента всё ещё пылали в полуденном солнце. Она могла видеть моря. Снова домой, после почти целого года. Карин снова устроилась на сидении, и задумалась о своих неоднозначных чувствах.

Жаль, что Марк сейчас не с ней: они могли бы сравнить свои впечатления. И как только людям вроде Майлза, раз пятьдесят бывавшего на других мирах, удаётся выносить такое рассогласование ощущений? Он проучился год на Колонии Бета, когда был ещё моложе, чем она сейчас. Она поняла, что теперь у неё к нему есть гораздо больше вопросов — если бы она только могла набраться решимости их задать.

А Майлз Форкосиган теперь настоящий Имперский Аудитор. Трудно представить его одним из этих непреклонных стариков. При этой новости Марк немало поупражнялся в действующем на нервы остроумии, прежде чем отослал по сжатому лучу своё поздравление брату, но тогда у Марка был по отношению к Майлзу Пунктик. Пунктик — не общепринятый психологический термин, как объяснила ей, подмигнув, его терапевт, но едва ли с помощью другого термина можно достаточно полно и гибко описать целиком этот… пунктик.

Её рука скользнула по одежде, одёргивая рубашку и разглаживая брюки. Эклектичная комбинация одежды — брюки комаррского стиля, барраярский жакет и эскобарская рубашка из синтетического шёлка — вряд ли потрясёт её родных. Она оттянула пальцами пепельно-русый локон и скосила на него глаза. Волосы отросли почти до прежней длины, и причёска почти такая же, как раньше. Да, все важные изменения у неё внутри и касаются только её самой; она могла бы продемонстрировать их, когда захочет, или скрыть, когда это покажется ей правильным и безопасным. Безопасным? — переспросила она себя со смущением. Она позволила себе заразиться паранойей Марка. Однако…

Неохотно, нахмурясь, она вытащила бетанские серьги из ушей и затолкала в карман жакета. Мама достаточно имела дело с графиней Корделией; она вполне могла бы расшифровать их бетанский смысл. Эта вещичка была символом, говорящим: Да, я взрослая, я согласна на интимные отношения и контрацептивно защищена, но сейчас я состою в исключительных (моногамных) отношениях, так что, пожалуйста, не смущайте себя и меня, спрашивая об этом. Вот что зашифровано в нескольких завитках металла, и у бетанцев существовало вдесятеро больше стилей подобных украшений для других нюансов, нежели она выразила в этой паре серёжек. Контрацептивный имплантат и серьги могли теперь храниться в тайне, они никого не касались, кроме неё самой.

Карин немного думала о сравнении бетанских серёг с аналогичными социальными знаками в других культурах: обручальные кольца, некоторые стили одежды, шляп, закрывающих лицо вуалей, волос на лице или татуировок. Такие сигналы, конечно, могут быть ложными, как, например, в случае с неверными супругами, чьё поведение противоречит их прилюдному утверждению единобрачия. Однако в действительности бетанцы, похоже, чрезвычайно придерживаются соответствия таких знаков их истинному поведению. Конечно, у них есть из чего выбирать. Ношение ложных знаков чрезвычайно предосудительно. «Такое шокирует всех остальных,» — объяснил ей как-то один из бетанцев. — «В целом идея серёг состоит в том, чтобы избежать странных «игр в угадайку». Стоило восхититься их честностью. Неудивительно, что они так преуспевают в науках. В целом, решила Карин, многое в поведении временами просто потрясающе здравомыслящей урождённой бетанки графини Корделии Форкосиган она смогла бы теперь понять намного лучше. Но тётя Корделия не вернётся домой почти до императорской свадьбы в Середине Лета, так что поговорить с ней, увы, не удастся.

Она резко отставила плотские двусмысленности в сторону — в поле зрения под ними вплыла Форбарр-Султана. Был вечер, и великолепный закат окрасил облака, пока челнок заходил на посадку. Городские огни в сумраке сделали пейзаж внизу волшебным. Она уже могла различить дорогие, знакомые ориентиры: вьющуюся реку — настоящая река, а она целый год видела лишь жалкие фонтаны, какие устраивают бетанцы в своём подземном мирке; знаменитые мосты — в её памяти всплыла народная песня, которую поют на всех четырёх языках; линию главной монорельсовой дороги… — когда ощутила толчок приземления и пронзительный скрип перед полной остановкой в космопорте. Дома, дома, я дома! Она едва не проскакала по головам всех медлительных стариков в толпе перед нею. Но наконец она миновала изгиб трубы гибкого переходника и последний лабиринт тоннелей и коридоров. Они ждут? Они все будут там?

Они не разочаровали её. Они все были там, заняв одним маленьким отрядом лучшее место у ближайшей к выходу колонны. Мама стиснула в руках огромный букет цветов; Оливия выставила перед собой большой разукрашенный плакат «Добро пожаловать домой, Карин!» с развевающимися радужными лентами; Марсия принялась подпрыгивать, лишь только её заметила; рядом стояли Делия, с виду очень крутая и взрослая, и сам Па, одетый в зелёный армейский мундир — наверное, приехал сюда прямо после работы, из Генштаба — опиравшийся на трость и глядевший с усмешкой на всё происходящее. Крепко обняться со всеми, сминая цветы и погнув транспарант, — это всё, о чём тоскующее по дому сердце Карин могло только мечтать. Оливия хихикала, Марсия вопила, и даже Па вытер глаза. Прохожие таращили на них глаза; причём проходящие мимо мужчины — с тоской и пытаясь сослепу натыкаться на стены. Спецотряд блондинок коммодора Куделки, как шутили младшие офицеры в Генштабе. Карин задавалась вопросом, по-прежнему ли Марсия и Оливия нарочно изводят их. Бедные ребята продолжали пробовать им сдаться, но пока что ни одна из сестёр не взяла никого в плен, кроме Делии, явно завоевавшей в Зимнепраздник этого комаррского друга Майлза — коммодор имперской СБ, не что-нибудь!. Карин едва могла дождаться, когда доберётся домой и узнает об этом романе в подробностях.

Болтая все одновременно, — Па, смирившийся с этим уже много лет назад, молчал и снисходительно их слушал — они всей толпой отправились забрать её багаж и встречать лимузин. Папа с мамой, очевидно, позаимствовали на этот случай большой лимузин у лорда Форкосигана, вместе с его водителем Пимом, чтобы все могли бы расположиться в заднем отделении машины. Пим сердечно приветствовал её от своего лорда и от собственного имени, сложил её скромные пожитки в машину возле себя, и они отправились.

— Я думала, что ты приедешь домой обнажённой до пояса, в одном бетанском саронге, — поддразнила её Марсия, когда лимузин отъехал от космопорта и направился к городу.

— Я думала об этом. — Карин спрятала усмешку в своей охапке цветов. — Только здесь недостаточно тепло.

— Но ты же правда носила его там, да?

К счастью, прежде чем Карин была вынуждена отвечать или уклониться от ответа, вмешалась Оливия: — Когда я увидела автомобиль лорда Форкосигана, я подумала, что лорд Марк собирается приехать домой вместе с тобой, но мама сказала, что его не будет. Он собирается вернуться на Барраяр к свадьбе?

— О, да. На самом деле он уехал с Колонии Бета ещё до меня, но по пути остановился на Эскобаре, чтобы… — она заколебалась, — уделить внимание кое-каким своим делам. — На самом деле Марк отправился выпрашивать лекарства для потери веса — сильнее тех, что прописывал ему его бетанский терапевт — в клинику врачей-беженцев с Архипелага Джексона, в которую он вложил деньги. Он в то же время, разумеется, проверял и состояние дел клиники, так что сказанное ею формально ложью не было.

Этот сомнительный вариант чуть не привёл Карин с Марком к первой настоящей ссоре, однако Карин понимала — это действительно его личное дело. Источники его контроля над телом лежали в центре его самых глубинных проблем; и у неё уже развился инстинкт — если, конечно, она не льстила себе относительно своей степени понимания, — чувствовать момент, когда она должна надавить на него ради его же блага. Но в том случае она была вынуждена просто ждать, позволяя Марку бороться с самим собой. Было какой-то ужасающей привилегией наблюдать и слушать, как в прошлом году его врач проводил тренинг. А принимать участие — под наблюдением врача — в процессе достигнутого им частичного излечения оказалось волнующим опытом. Им обоим следовало научиться более важным сторонам любви, нежели просто безумный натиск: одному — доверию, другому — терпению. И как это ни парадоксально — для Марка необходимее всего была некая спокойная, сдержанная независимость. Ей потребовались месяцы, чтобы вычислить это. И она не собиралась даже пытаться объяснить это своей шумной, дразнящейся, любящей семье, расположившейся на заднем сидении лимузина.

— Вы стали хорошими друзьями… — её мать замолчала, приглашая продолжить фразу.

— Он нуждался в этом. — Отчаянно.

— Да, но — он твой парень? — Марсия не терпела никаких тонкостей, предпочитая ясность.

— Он казался увлечённым тобой, когда был здесь в прошлом году, — заметила Делия. — И ты провела возле него весь год на Колонии Бета. Что же он, не решился?

Оливия добавила: — Полагаю, он достаточно яркая личность, чтобы вызвать интерес — я имею в виду, он близнец Майлза, так что это естественно — но он мне показался немного жутким.

Карин напряглась. Если ты был клоном, если тебя вырастили словно раба, а террористы выучили тебя на убийцу, причём методами, которые нельзя назвать иначе, нежели просто физической и психологической пыткой, и если затем ты был вынужден убить человека, чтобы обрести свободу… Тогда ты, наверное, будешь казаться немного жутким. Если ты не дрожащая тварь, слизняк. Марк ни в какой мере слизняком не был. Марк создавал себя заново всеми средствами и почти героическим усилием, но практически незаметно для глаз стороннего наблюдателя. Она представила, как пробует объяснить это Оливии или Марсии, и немедленно отказалась от такого намерения. Делия… Нет, даже и не Делия. Стоило только упомянуть четыре полуавтономных составляющих личности Марка (каждая со своим собственным прозвищем), чтобы разговор быстро покатился под откос. Завораживающее описание их совместных усилий по поддержанию хрупкого механизма его индивидуальности не волнует семейство барраярцев, явно желающих проверить их отношения на «законопослушность».

— Стоп, девочки, — вмешался Па, улыбнувшись в полумраке салона лимузина, и Карин была ему благодарна. Однако и он тут же добавил: — Но если мы собираемся породниться с Форкосиганами, меня стоило бы предупредить заранее, чтобы я мог подготовиться к этому удару. Майлза я знаю с рождения. Марк… другое дело.

Они могли представить мужчину в её жизни только в роли возможного мужа? Карин ни в коем случае не была уверена, что Марк — потенциальный муж. Он всё ещё шёл к тому, чтобы сделаться потенциальным человеком… мужчиной. На Колонии Бета всё это казалось столь ясным. Она почти физически ощущала обволакивающее её мрачное подозрение. Теперь она была довольна, что избавилась от серёг. — Я так не думаю, — честно ответила она.

— Он действительно так растолстел на Колонии Бета? — весело спросила Оливия. — Вряд ли его бетанский врач позволил бы ему. Я думала, что они предполагали остановить это. Я имею в виду, он ещё здесь был очень полным.

Карин подавила порыв рвать на себе волосы — или желательнее, на Оливии: — Где ты это услышала?

— Мама сказала, что леди Корделия рассказала ей со слов своей матери, — Оливия развернула всю цепочку сплетни, — когда она была здесь в прошлый раз, в Зимнепраздник, на помолвке Грегора.

Бабушка Марка весь прошедший год играла роль доброй крёстной для обоих сбитых с толку барраярских студентов. Карин знала, что она передавала своей обеспокоенной дочери сведения о том, каких успехов достиг её необычный клон-сын, причём с той степенью откровенности, какая может быть только между двумя бетанками; бабушка Нейсмит часто рассказывала о полученных или отправленных ею посланиях и передавала им новости и поздравления. Карин поняла, что не подумала о возможности разговора между тётей Корделией и мамой. В конце концов, тётя Корделия была на Cергияре, а мама здесь… Она отчаянно начала вычислять, сравнивая два планетарных календаря. Они с Марком уже были любовниками на барраярский Зимнепраздник, когда Форкосиганы в прошлый раз возвращались домой? Нет, уф-ф. Знала тётя Корделия об этом теперь или нет, но тогда ей это было неизвестно.

— Я думала, бетанцы могут делать с мозговой химией что хотят, — сказала Марсия. — Почему они просто так не приведут его в порядок — раз, и всё? Почему это отнимает столько времени?

— Потому что это только отправной пункт, — сказала Карин. — Большую часть жизни Марка посторонние люди силой меняли его тело и разум то так, то эдак. Ему нужно время, чтобы выяснить, кто он сам, когда в него не закачивают силой что-то извне. Время, чтобы установить опорную линию, как говорит его врач. У него пунктик относительно лекарств, знаете ли. — Но, очевидно, не тех, которые ему дают беженцы с Архипелага Джексона. — Когда он будет готов… ну, неважно.

— И его лечение дало хоть какой-то эффект? — спросила мама с сомнением.

— О, да, значительный, — откликнулась Карин, довольная, что может наконец ответить что-то недвусмысленно положительное о Марке.

— И какой же? — спросила её озадаченная мать.

Карин мысленно нарисовала себе картину, как она бессвязно лепечет: «Ну, в общем, он полностью излечился от импотенции, вызванной пыткой, и научился быть нежным и внимательным любовником. Его врач говорит, что ужасно гордится им, а Пыхтун просто в экстазе. Обжора был бы разумным гурманом, если бы Рёва не поощрял его в этом для удовлетворения своих потребностей, и именно я выяснила, кто действительно продолжает пищевые разгулы. Врач Марка поздравила меня с моим наблюдением и догадкой, нагрузила каталогами пяти различных программ обучения бетанской терапии и сказала, что поможет мне найти интересный для меня курс обучения. Она пока ещё не совсем знает, что делать с Убийцей, но он-то меня не беспокоит — вот с Рёвой я не могу иметь дела. И — да, конечно, несмотря на все свои личные стрессы, Марк должен показывать высокие результаты в своей отнимающей массу сил финансовой школе, об этом кто-нибудь подумал?» — Это довольно сложно объяснять, — справилась она наконец с ответом.

Стоит сменить тему. Несомненно, можно публично разобрать по косточкам не только её любовный интерес.

— Делия! А твой комаррский коммодор знаком с комаррской невестой Грегора? Ты с ней уже встречалась?

— Да, Дув знал Лаису раньше на Комарре, — оживилась Делия. — У них были некоторые общие, гм… академические интересы.

— Она симпатичная, невысокая и пухленькая, — фыркнула Марсия. — У неё просто поразительные сине-зелёные глаза, и она породит моду на накладные лифчики. А ты в этом году не пополнела?

— Мы все встречались с Лаисой, — вмешалась мама прежде, чем обсуждение стало желчным. — Она кажется очень хорошенькой. И очень умной.

— Да, — сказала Делия, стрельнув в Марсию презрительным взглядом. — Мы с Дувом надеемся, что Грегор не потратит её возможности впустую на светские обязанности, хотя, конечно, она должна будет принять участие в некоторых из них. У неё комаррское экономическое образование. Дув сказал, что она могла бы принимать участие в работе министерских комитетов, если бы ей это позволили. По крайней мере старые форы не могут заставить её быть племенной кобылой. Грегор с Лаисой уже дали всем понять, что планируют использовать для своих младенцев маточный репликатор.

— И какие возражения по этому поводу у консерваторов? — спросила Карин.

— Грегор сказал: если они что-то возразят, то он отправит их обсудить этот вопрос с леди Корделией, — захихикала Марсия. — Если они посмеют.

— Она преподнесёт им их собственные головы на блюде, если они попробуют, — весело заметил Па. — И они знают, что она на это способна. Кроме того, мы всегда можем помочь, продемонстрировав Карин и Оливию как убедительный пример того, что репликаторы дают прекрасные результаты.

Карин усмехнулась. Оливия слабо улыбнулась. Демография их собственной семьи демонстрировала прибытие этой галактической технологии на Барраяр; Куделки были среди первых простых барраярцев, использовавших новый метод вынашивания ребёнка для своих двух младших дочерей. Через какое-то время Карин стало до боли утомлять, что её демонстрируют всем и каждому, словно призовой овощ на Ярмарке Округа, но она понимала, что это её общественный долг. К тому же такое стало случаться намного реже потом, как только эта технология стала широко распространённой — по крайней мере в городах и среди тех слоёв общества, что могли себе это позволить. Впервые она задалась вопросом, что же чувствовала по этому поводу контрольная группа — Делия и Марсия?

— А что комаррцы думают о свадьбе — твой Дув говорил об этом? — спросила Карин Делию

— Они принимают это по-разному, но что ещё можно ожидать от побеждённого мира? Императорский Двор, конечно, предполагает построить на этом всю положительную пропаганду, какую сможет. Вплоть до проведения свадьбы по второму разу на Комарре в комаррском стиле — бедные Грегор и Лаиса. Во всей Имперской СБ отпуска отменены с момента помолвки и до окончания второй церемонии, так что наши с Дувом свадебные планы откладываются до этого времени. — Она глубоко вздохнула. — Ладно, он мне будет принадлежать весь целиком, когда я наконец его получу. Он покоряет вершины новой работы и, как первый комаррец, который возглавит департамент по делам Комарра, знает, что на нём сосредоточены все взгляды в Империи. Особенно, если что-нибудь пойдёт не так. — Она скривилась. — Если уж говорить о чьих-то головах на блюде.

Делия изменилась за этот год. Последний раз, когда она говорила об имперских событиях, разговор шёл о том, что сейчас носят. Карин начала думать, что ей может понравиться этот Дув Галени. Свояк, гм. К этой концепции надо привыкнуть.

Наконец лимузин в последний раз завернул за угол, и показался дом. Дом Куделки был крайним зданием в квартале, с тремя просторными этажами, с окнами, жадно распахнутыми на полукруглый парк; он находился в самом центре столицы и не более чем в полудюжине домов от самого особняка Форкосиганов. Молодая пара купила его двадцать пять лет назад, когда Па был персональным армейским референтом Регента, а мама вышла в отставку из Имперской СБ с поста телохранителя Грегора и его приёмной матери леди Корделии, чтобы родить Делию. Карин не могла подсчитать, на сколько его стоимость должна возрасти с тех пор, хотя Марку, можно поспорить, это бы удалось. Чисто умозрительное упражнение — кто мог согласиться продать это дорогое старое здание, такое скрипучее? Она выбралась из машины, вне себя от радости.

Только поздно вечером у Карин появилась возможность поговорить с родителями наедине. Сперва ей пришлось распаковать вещи, раздать подарки и выкинуть из комнаты всё, что сестры безжалостно сложили туда на время её отсутствия. Потом состоялся большой семейный обед — на него пришли ещё и три её давние лучшие подруги. Каждый говорил и говорил, — разумеется, кроме Па, потягивающего вино и выглядящего столь самодовольным за обеденным столом в окружении восьми женщин. Во всей этой маскирующей болтовне Карин только постепенно начала осознавать, что прячет в молчании в самой глубине души вещи, наиболее для неё наиболее важные. Это казалось таким странным.

Сейчас Карин забралась на кровать в комнате родителей, а они вскоре собирались ложиться спать. Мама делала свою гимнастику, «накачивая» мышцы — сколько Карин себя помнила, мама выполняла этот комплекс каждый вечер. Несмотря на то, что она дважды родила естественным путём и что прошло столько лет, она всё ещё поддерживала атлетическую мускулатуру. Па прохромал через комнату, поставил трость-шпагу со своей стороны кровати, неловко уселся и наблюдал за мамой с лёгкой улыбкой. Его волосы уже совсем поседели, заметила Карин; заплетённая грива маминых волос всё ещё сохраняла свой золотисто-русый цвет без помощи косметики, хотя в них уже проглядывал серебристый блеск. Па неуклюже принялся снимать военные полуботинки. Глядя на них, Карин вынуждена была мысленно корректировать то, что видела. Барраярцы на шестом десятке выглядят как бетанцы в шестьдесят или даже семьдесят с лишним лет; и у её родителей в молодости была тяжелая жизнь — война и армейская служба. Карин откашлялась.

— Насчёт следующего года обучения… — начала она с улыбкой.

— Ты рассчитываешь на Университет Округа, так ведь? — сказала, мама, мягко подтягиваясь до подбородка к перекладине, свисающей с потолочных балок, горизонтально выпрямляя ноги и удерживаясь в этой позе, пока не сосчитала про себя до двадцати. — Мы не пожалеем денег, чтобы дать тебе галактическое образование. Заставить тебя бросить всё на полпути было бы душераздирающе.

— О, да, я хочу продолжать. Я хочу вернуться на Колонию Бета. — Ну вот!

Повисло короткое молчание. Затем Па печально сказал: — Но ты только что вернулась домой, милая.

—Я и хотела вернуться, — заверила она его. — Хотела увидеть вас всех. Я просто думала… мне уже можно начать строить планы. Знание — это очень много.

— Стратегическое планирование? — Па поднял бровь.

Она подавила раздражение. Это не просьба маленькой девочки купить ей пони. Это определяет будущее направление её жизни.

— Да, планирование. Серьёзно.

Мама произнесла медленно — возможно, потому, что раздумывала, или просто потому, что в эту секунду переворачивалась вверх тормашками: — А ты знаешь, чему собираешься учиться на этот раз? Программа, выбранная тобою в прошлом году, казалась слегка… эклектичной.

— Я получила хорошие оценки по всем курсам, — защищалась Карин.

— По всем четырнадцати полностью несвязанным курсам, — пробормотал Па. — Да, это так.

— Был такой большой выбор…

— В Округе Форбарр-Султаны выбор тоже большой, — указала мама. — Больше чем можно изучить за всю жизнь, даже если жить так долго, как бетанцы. И билеты туда и обратно значительно дешевле.

Но Марка в Форбарр-Султане не будет. Он вернётся на Бету. — Терапевт Марка рассказывала мне про некоторые учебные курсы в её области деятельности.

— Это и есть твоё последнее увлечение? — спросил Па. — Психокоррекция?

— Я не уверена, — сказала она честно. — Бетанская методика в этой области очень интересна. — Но очарована она психологией вообще или только психологией Марка? Она не могла этого сказать. Ну… возможно, и могла бы, но только это был бы не совсем ответ на заданный вопрос.

— Без сомнения, — сказала мама, — любое настоящее галактическое образование — медицинское или техническое — будет здесь только приветствоваться. Если бы ты могла достаточно сосредоточиться на одном из них… Проблема в деньгах, дорогая. Без поддержки, которую оказывает студентам леди Корделия, мы не могли бы и мечтать послать тебя учиться на другую планету. И насколько я знаю, эта стипендия на следующий год уже предоставлена другой девушке.

— Я и не собиралась просить её о чём-то большем. Она уже сделала для меня так много. Но можно получить бетанскую стипендию. И я могла бы заработать этим летом. Это, плюс то, что вы так или иначе потратили бы на моё обучение в Университете Округа… вы ведь не думаете, что такая мелочь, как деньги, могла бы остановить, скажем, лорда Майлза?

— Я думаю, что его не остановить и огнём из плазмотрона, — усмехнулся Па. — Но он, скажем так, особый случай.

Карин на мгновение задумалась, что же питало знаменитую энергию Майлза. Был ли это подавленный гнев — такой же, как подогревающий сейчас её собственное намерение? Насколько сильный гнев? Или Марк, со своей преувеличенной осмотрительностью по отношению к его родителю-близнецу, действительно понимал относительно Майлза кое-что, что от неё самой ускользало?

— Конечно, мы можем что-нибудь придумать. Если все постараемся.

Мама и Па обменялись взглядами. Па сказал: — Боюсь, наши дела в несколько затруднительном положении. Плата за школьное обучение для вас всех, и ещё болезнь вашей покойной бабушки Куделки… мы два года назад заложили наш дом у моря.

Мама фыркнула: — Мы сдадим его в аренду на всё лето, кроме одной недели. Мы участвуем во всех мероприятиях Середины Лета, и у нас едва ли найдётся время вырваться из столицы.

— И ваша мама теперь ведёт занятия по самообороне и безопасности для министерских служащих, — добавил Па. — Она делает всё, что может. Боюсь, у нас осталось не слишком много не использованных пока источников наличных денег.

— Мне нравится учить, — заметила Мама. Заверила его? Она добавила, обратившись к Карин, — И это лучше, чем продать наш летний домик, чтобы заплатить долг — а мы боялись раньше, что придётся это сделать.

Потерять домик у моря, центр её детства? Карин ужаснулась. Сама леди Элис Форпатрил много лет назад преподнесла Куделкам дом на восточном берегу в качестве свадебного подарка — в благодарность за спасение её самой и младенца лорда Айвена во время мятежа Фордариана. Карин не знала, что с финансами настолько туго. Пока не подсчитала число старших сестёр и не умножила на их потребности… гм.

— Могло быть и хуже, — сказал бодро Па. — Подумай, насколько этот гарем потянул бы нас ко дну в то время, когда за девушками давали приданое!

Карин покорно улыбнулась — он придумал эту шутку не меньше пятнадцати лет назад — и сбежала. Она оказалась перед необходимостью найти другое решение. Сама.

Зелёная Комната в Императорском дворце обставлена прекраснее любого конференц-зала, куда Майлзу когда-либо приходилось попадать. Старинные шёлковые обои, тяжёлые драпировки и толстый слой ковров придают ей молчаливый, серьёзный и какой-то подводный вид, а элегантному чаю, сервированному в изысканных чашках на инкрустированном буфете, и в подметки не годится «типовое угощение в пластиковой посуде» — обычная деталь военного совещания. Яркое весеннее сияние струилось сквозь окна, ложась тёплыми золотыми полосами на пол. Майлз наблюдал, как они всё утро гипнотически переползали через комнату.

Неизбежный армейский колорит придавало происходящему присутствие троих мужчин в военной форме: полковника лорда Форталы-младшего — главы отделения СБ, отвечающего за безопасность императорской свадьбы; капитана Айвена Форпатрила, покорно ведущего заметки для леди Элис Форпатрил, как это обычно делает адъютант командующего на любом военном совещании генштаба; и коммодора Дува Галени — руководителя комаррского отдела СБ, готовящегося ко дню, когда всё шоу будет заново проиграно на Комарре. Майлз задумался, собирается ли мрачный сорокалетний Галени сам подобрать идеи для собственной свадьбы с Делией Куделкой, или у него достаточно чувства самосохранения, чтобы скрыть их и оставить её устройство высококомпетентным, чтобы не сказать напористым, женщинам из этого семейства. Всем пяти. Майлз предложил бы Дуву дом Форкосиганов в качестве убежища, но девушки, разумеется, найдут его и там.

Грегор и Лаиса, похоже, пока держались хорошо. Императору Грегору было за тридцать, он был высок, темноволос и худощав. Доктор Лаиса Тоскане была невысокого роста, со светло-пепельными волосами и сине-зелёными глазами, часто прищуренными от смеха, и фигурой, заставляющей Майлза возжелать что-то типа «пасть ей на грудь и зарыться там на всю зиму». В этом не было никакой измены, и Майлз не завидовал везению Грегора. Если честно, Майлз считал месяцы общественной церемонии, которые должны пройти между помолвкой Грегора и его свадьбой, своеобразной садистской жестокостью. Имея в виду, разумеется, что они воздерживаются от близости…

Под шум голосов мысли Майлза поплыли дальше. Словно во сне, он раздумывал, где бы могла пройти его будущая свадьба с Катериной. В парадной зале дома Форкосиганов, в сердце империи? Но она не могла бы вместить достаточно большую толпу. Он хотел, чтобы на свадьбе было много свидетелей. Или он, как наследник графства своего отца, связан политическими обязательствами организовать её в Хассадаре, столице округа Форкосиган? Нынешняя графская резиденция в Хассадаре всегда была больше похожа на гостиницу, чем на дом, в окружении всех этих официальных зданий офисов Округа, обрамляющих главную городскую площадь. Самым романтичным местом был бы дом в Форкосиган-Сюрло, в садах вокруг Долгого Озера. Свадьба на природе, да, держу пари, Катерине бы это понравилось. В некотором смысле на ней могли бы присутствовать и сержант Ботари, и генерал Пётр. Думал ли ты, что я доживу до этого дня, дед? Привлекательность такого варианта, конечно, зависела бы от времени года — в расцвете лета это будет великолепно, но вряд ли покажется настолько романтичным среди зимних порывов снега с дождём. Он не вполне уверен, сможет ли привести Катерину к алтарю до осени, а отсрочка церемонии до будущей весны была бы такой же пыткой, через какую проходил сейчас Грегор.

Лаиса, сидящая за столом совещания напротив Майлза, перевернула очередную страницу своей стопки бумаг, несколько секунд пробежалась по ней глазами, и воскликнула: — Это не может быть всерьёз!

Грегор, сидящий около неё, встревоженно наклонился, чтобы взглянуть через её плечо.

О, мы уже добрались до Страницы Двенадцать. Майлз быстро нашёл нужное место в повестке дня, выпрямился и постарался выглядеть внимательным.

Леди Элис кинула на него сухой взгляд перед тем, как перевести внимание на Лаису. Эти полугодовые свадебные испытания — от церемонии помолвки в Зимнепраздник до свадьбы на Середину Лета — вершина карьеры леди Элис как официальной хозяйки дома Грегора. Она дала понять, что Всё Должно Быть Сделано Должным образом.

Проблема лишь в определении понятия «Должным Образом». Последний прецедент свадьбы правящего императора — предназначенный для захвата трона полувоенный союз Эзара, деда Грегора, с сестрой вскоре отошедшего к праотцам императора Юрия Безумного — Элис не хотела брать за образец по множеству понятных исторических и эстетических причин. Большинство прочих императоров благополучно женились за много лет до того, как сесть на трон. До Эзара предыдущий случай был почти две сотни лет назад — брак Влада Форбарра Учёного и леди Форлайтли, пришедшийся на наиболее вопиюще архаичное время Периода Изоляции.

— Они ведь не могли заставить бедняжку невесту раздеться догола перед всеми свадебными гостями? — спросила Лаиса, указывая Грегору на задевший её отрывок из исторической цитаты.

— О, Владу тоже пришлось раздеться, — искренне заверил её Грегор. — Его будущие родственники настояли бы. Это был обычный осмотр, для гарантии. На случай какой-то мутации, которая могла проявиться в будущем потомстве, каждая из сторон хотела иметь возможность утверждать, что это происходит не от их семьи.

— Этот обычай почти исчез в последние годы, — отметила леди Элис, — кроме некоторых глухих районов проживания национальных меньшинств.

— Она имеет в виду этих греческих деревенщин, — услужливо перевёл эту фразу Айвен для уроженки другой планеты Лаисы. Его мать нахмурилась при такой бестактности.

Майлз прочистил горло.

— Императорская свадьба способна вернуть к жизни любой древний обычай, если он будет там использован. Но лично я предпочёл бы, чтобы не этот.

— Игры с призами, — подсказал Айвен. — Я думаю, что это вновь предоставило бы много волнения обеим свадебным сторонам. Это было бы лучше, чем соревноваться, кто больше выпьет.

— К тому же вечером тогда последует соревнование, кого сильнее вывернет, — шепнул Майлз. — Не говоря уже о захватывающих, пусть даже странноватых, форских состязаниях по сползанию под стол. По-моему, ты однажды выиграл их, Айвен?

— Странно, что ты помнишь. Разве не ты обычно вырубался первым?

— Джентльмены, — холодно произнесла Леди Элис. — У нас достаточно много вопросов для обсуждения на этой встрече. И никто не уйдёт, пока мы не закончим. — Эти слова, на мгновение повиснув в воздухе, подавили всякое сопротивление, и она продолжила. — Я не намеревалась точно воспроизвести этот старый обряд, Лаиса, но внесла его в список, поскольку он представляет некоторую культурную ценность для наиболее консервативных барраярцев. Я надеялась, мы могли бы создать модифицированную версию, преследующую ту же психологическую цель.

Дув Галени задумчиво нахмурил тёмные брови. — Опубликовать результаты их ген-сканирования? — предложил он.

Грегор скривился, но тут же, завладев рукой невесты, улыбнулся ей и сжал её пальцы. — Я уверен, у Лаисы результат был бы прекрасным.

— Конечно, он такой и есть, — начала она. — Мои родители проверили всё, прежде чем поместили меня в маточный репликатор…

Грегор поцеловал её ладонь. — Держу пари, ты была очаровательным эмбрионом.

Она легкомысленно усмехнулась в ответ на его слова. Леди Элис мимолётно снисходительно улыбнулась. Айвен выглядел так, будто всё это вызывает у него лёгкое отвращение. Полковник Фортала, обученный в СБ и годами работавший в Форбарр-Султане, владел собой и выглядел доброжелательно бесстрастным. Галени был почти как всегда, лишь казался чуть чопорным.

Майлз улучил этот стратегический момент, чтобы наклониться и вполголоса спросить Галени: — Делия говорила тебе, что Карин уже приехала?

Галени просветлел: — Надеюсь, я увижу её сегодня вечером.

— Я кое-что хотел сделать к её возращению домой. Я думал в ближайшее время пригласить всю семью Куделок на ужин. Тебе это интересно?

— Конечно…

Грегор оторвал опьянённый пристальный взгляд от Лаисы, откинулся на спинку стула и мягко произнёс: — Спасибо, Дув. У кого еще есть какие-нибудь идеи?

Грегор казался явно не заинтересованным в обнародовании результатов своего генсканирования. Майлз подумал о нескольких региональных вариантах старого обычая.

— Вы могли бы сделать это своего рода нововведением. Родственники со стороны каждой семьи — или все, кто, по вашему мнению, имеет право голоса — плюс врач по их выбору могут посетить противоположного члена пары утром перед свадьбой, для краткого обследования. Каждая делегация публично объявляет себя удовлетворённой в определенный момент церемонии. Частный осмотр, общественная гарантия. Скромно, почётно, и все параноики будут удовлетворены.

— А вы сможете пока принять успокаивающее, — заметил с отвратительным весельем Айвен. — Держу пари, оно вам обоим тогда понадобятся.

— Спасибо, Айвен, — пробормотал Грегор. — Глубокая мысль. — Лаиса только кивнула в удивлённом согласии.

Леди Элис прищурилась, размышляя: — Грегор, Лаиса? Эта идея приемлема для вас обоих?

— Мне подходит, — сказал Грегор.

— Не думаю, чтобы мои родители возражали против этого, — сказала Лаиса. — Гм… кто выступит в роли твоих родителей, Грегор?

— В свадебном круге, разумеется, это место займут граф и графиня Форкосиган, — сказал Грегор. — Я предполагаю, что они… да, Майлз?

— Мать — без всякого сомнения, — сказал Майлз, — хотя не могу гарантировать, что она воздержится от нелицеприятных комментариев по поводу барраярцев. Отец…

За столом воцарилась тишина, сохраняемая скорей из политических соображений. Кое-кто перевёл взгляд на Дува Галени, слегка стиснувшего челюсти.

— Дув, Лаиса, — Леди Элис постучала ногтем с безукоризненным маникюром по полированной столешнице. — Какова может быть на это социально-политическая реакция комаррцев? Искренне, пожалуйста.

— У меня нет никаких личных возражений против графа Форкосигана, — сказала Лаиса.

Галени вздохнул. — Некоторая… двусмысленность — мы могли бы её избежать; думаю, нам следовало бы…

Тонко сказано, Дув. Ты всё же политик.

— Другими словами, это значит послать Мясника Комарра пялиться на их обнажённую жертвенную деву, а комаррцам такое почти наверняка хуже чумы, — произнёс Майлз, поскольку никто другой не мог этого сказать. Ну, может быть, ещё Айвен. Леди Элис пришлось бы несколько дольше подыскивать выражения, чтобы деликатно выразить эту проблему. Галени стрельнул в его сторону взглядом, выражающим благодарность пополам с негодованием.

— Абсолютно ясно, — продолжил Майлз. — Если никого не смущает отсутствие симметрии, можно послать в качестве делегации от Грегора мою мать и тётю Элис — и ещё, возможно, одну из кузин Грегора со стороны матери, принцессы Карин. Такое у барраярских консерваторов пройдёт: ведь охрана генотипа всегда была делом женщины.

Сидящие вокруг стола барраярцы согласно усмехнулись. Леди Элис коротко улыбнулась и пометила этот пункт.

Состоялись долгие и сложные дебаты по вопросу, должна ли пара повторять свои клятвы на всех четырёх барраярских языках. Затем последовали тридцать минут обсуждения, как преподнести это во внутренних и галактических новостях. При этом Майлз, не без помощи Галени, ловко сумел избежать расширения списка задач, требующих его персонального участия. Леди Элис перелистнула следующую страницу и нахмурилась.

— Кстати, Грегор, что ты всё же решил в отношении дела Форбреттена?

Грегор покачал головой.

— Я пытался избежать публичного обсуждения этого вопроса в настоящий момент. По крайней мере, пока по нему не пройдётся Совет Графов. Что бы они ни решили, проигравший, несомненно, преклонит передо мной колени с прошением, не пройдёт и минуты.

Майлз в замешательстве поглядел на повестку дня. Следующий пункт — расписание банкетов. — Дело Форбреттена?

— Ты, конечно, слышал о скандале… — начала леди Элис. — Ах, верно, ты был на Комарре, когда это случилось. Разве Айвен не рассказал тебе? Бедный Рене. Вся семья гудит от разговоров.

— А что случилось с Рене Форбреттеном? — спросил встревоженный Майлз. Рене учился в Академии на пару лет раньше Майлза и надеялся последовать по стопам своего блестящего отца. Коммодор лорд Форбреттен был звёздным протеже отца Майлза в Генеральном Штабе, вплоть до своей безвременной, героической гибели под огнём цетагандийцев в сражении в Ступице Хеджена десять лет назад. Менее года спустя старый граф Форбреттен умер: как говорили — от печали из-за гибели любимого старшего сына. Рене был вынужден отказаться от перспективной военной карьеры и принять на себя обязанности графа своего округа. Три года назад — после бурного краткого романа, за которым с восторгом следила вся Форбарр-Султана — он женился на прекрасной восемнадцатилетней дочери состоятельного лорда Форкереса. Каждому своё, как говорится в провинции.

— Да, — произнес Грегор, — и да, и нет. Гм…

— Гм — что?

Леди Элис вздохнула: — Граф и графиня Форбреттен, решив, что пришло время выполнить свой семейный долг, очень разумно решили использовать маточный репликатор для своего первого сына и откорректировать все возможные дефекты ещё в зародышевой клетке. Для чего они, разумеется, полностью прошли генсканирование.

— У Рене обнаружили мутацию? — удивлённо спросил Майлз. Высокий, привлекательный, атлетичный Рене, который в совершенстве говорит на всех четырёх языках, чей прекрасно поставленный баритон заставляет таять женские сердца и располагает к нему мужчин, который прекрасно владеет тремя музыкальными инструментами и обладает великолепными способностями к пению? Рене, заставляющий Айвена скрипеть зубами от явной белой зависти?

— Не совсем, — сказала леди Элис, — если не считать дефектом одну восьмую крови цетагандийских гем-лордов.

Майлз так и сел. — Ой, — переварил он эту новость. — Как это случилось?

— Ты, конечно, можешь подсчитать, — прошептал Айвен.

— А по какой линии?

— По отцовской, — сказала леди Элис. — К несчастью.

Правильно. Дед Рене, седьмой граф Форбреттен, действительно родился в середине периода цетагандийской оккупации. Форбреттены, как и многие барраярцы, делали что могли, чтобы выжить… — Значит, прабабушка Рене сотрудничала с оккупантами. Или… нечто ещё омерзительнее?

— Вряд ли, — сказал Грегор, — поскольку Имперская Безопасность раскопала некоторые сохранившиеся документы; из них явствует, что это была скорее всего добровольная и длительная связь с одним — или несколькими — высокопоставленными гем-офицерами, находящимся в их Округе. В этом случае нельзя сказать, была ли это любовь, личный интерес или попытка расплатиться за покровительство её семье той единственной монетой, какая у неё была.

— Может быть, и все три причины сразу, — сказала леди Элис. — Жизнь в оккупированной зоне нелегка.

— В любом случае, — сказал Грегор, — кажется, это не было насилием.

— Слава богу. И, э-э, вы узнали, кто из гем-лордов был предком Рене?

— Теоретически можно послать его генетическую карту на Цетаганду и выяснить это, но насколько я знаю, они пока на это не решились. Это скорее академический вопрос. Что… что имеет практическое значение, так это то, что седьмой граф Форбреттен — не сын шестого.

— На прошлой неделе в Генштабе его обозвали Рене ГемБреттен, — ляпнул Айвен. Грегор скривился.

— Я изумлён, что Форбреттены позволили этой информации просочиться наружу, — заметил Майлз. — Их предал доктор или медтехник?

— М-м, всё случилось так же, как бывает со сплетней, — сказал Грегор. — Они и не собирались раскрывать это. Но Рене сказал своим сёстрам и брату — решил, что они имеют право знать, — а молодая графиня сказала своим родителям. И оттуда… ну, в общем, кто знает. Но этот слух в конечном итоге достиг ушей Сигура Форбреттена — потомка по прямой линии младшего брата шестого графа, и, кстати, зятя графа Бориса Формонкрифа. Сигур неким образом — уже подан встречный иск относительно его методов — получил копию результата генсканирования Рене. И граф Формонкриф выступил перед Советом Графов с иском в пользу своего зятя, требуя отставки Форбреттена и передачи графства Сигуру. Вот таково сейчас положение дел.

— Ого! Так… но ведь Рене всё ещё граф, не так ли? Его кандидатура представлена и одобрена Советом, по всей форме — чёрт, я же был там, если подумать. Граф не обязан быть сыном своего предшественника — бывают племянники, кузены, переход титула к другой ветви, полное прерывание линии наследования из-за измены или войны — любой вспомнит лорда Полуночника, лошадь пятого графа Фортала, ведь так? Если лошадь может унаследовать графство, я не вижу, какие могут быть теоретические возражения против цетагандийца. Частично цетагандийца.

— И я сомневаюсь, кстати, что отец лорда Полуночника был женат на его матери, — недвусмысленно заметил Айвен.

— Как я недавно слышал, обе стороны приводили этот случай в качестве прецедента, — указал лорд Фортала, прямой потомок печально знаменитого пятого графа. — Одни — потому, что лошадь была утверждена наследником, другие — потому, что это решение впоследствии отменили.

Галени, заворожёно слушавший этот разговор, покачал головой с удивлением или чем-то вроде. Лаиса откинулась на спинку стула и мягко покусывала сустав пальца, напряжённо сжав губы. Её глаза лишь слегка поблескивали.

— И что Рене говорит обо всём этом? — спросил Майлз.

— В последнее время он, кажется, сделался затворником, — озабоченным тоном произнесла Элис.

— Я… возможно, мне стоит позвонить ему.

— Это было бы неплохо, — серьезно сказал Грегор. — Сигур пытается в своём иске претендовать на всё наследство Рене, но дал понять, что мог бы согласиться только на графство и родовое имение. Также, полагаю, есть некоторая небольшая собственность, унаследованная по женской линии — она не поставлена под вопрос.

— В то же время, — сказала Элис, — Сигур прислал мне в офис требование обеспечить его законное место в свадебной процессии и принесении присяги как графа Форбреттена. А Рене прислал требование запретить Сигуру участвовать в церемонии, пока этот иск ещё не решён в его пользу. Так как же быть, Грегор? Кто из них вложит свои руки в руки Лаисы, принося ей присягу как вновь утверждённой Императрице, если коллективный разум Совета Графов к тому времени не примет никакого решения?

Грегор потёр переносицу и на секунду зажмурился. — Я не знаю. Нам, вероятно, придётся иметь дело с обоими. Временно.

— Вместе? — сказала леди Элис, её губы тревожно скривились. — Страсти накаляются, как я слышала. — Она посмотрела с негодованием на Айвена. — Некоторые ограниченные люди, кажется, находят особый юмор в том, что на самом деле исключительно болезненная ситуация.

Айвен попытался было улыбнуться, но явно отказался от этого намерения.

— Надо надеяться на то, что они не захотят потерять из-за этого достоинство, — сказал Грегор. — Особенно, если их попытки воззвать ко мне пока дают осечку. Полагаю, мне нужно тем или иным способом мягко дать им это понять. Я теперь вынужден буду избегать их,… — его взгляд упал на Майлза. — А, лорд Аудитор Форкосиган. Это похоже, задача как раз для Вас. Пожалуйста, напомните обоим щекотливость их положения, если покажется, что это дело в чём-то начнёт выходить из-под контроля?

Вот это и есть по сути официальное описание работы Имперского Аудитора; Как Вы Скажете, Сир; Майлзу трудно было бы с этим спорить. Ладно, могло быть и хуже. Он содрогнулся при мысли о том, сколько поручений мог бы получить к текущему моменту, будь он столь глуп, чтобы пропустить это совещание.

— Да, сир, — вздохнул он. — Я постараюсь.

— Скоро мы начнем рассылать официальные приглашения, — сказала леди Элис. — Дайте мне знать, если будут какие-то изменения. — Она перевернула последнюю страницу. — А твои родители, Майлз, сообщили, когда именно прибудут?

— Наверное, вы узнаете об этом раньше меня. Что скажешь, Грегор?

— В распоряжение вице-короля предоставлены два имперских корабля, — ответил Грегор. — Если ему не помешает какой-то внезапно случившийся на Cергияре кризис, граф Форкосиган намеревается прибыть сюда заблаговременно, а не как в последний Зимнепраздник.

— Они приедут вместе? Я думал, мама могла бы снова приехать пораньше, чтобы помочь тёте Элис, — сказал Майлз.

— Я нежно люблю твою мать, Майлз, — вздохнула леди Элис, — но сразу после помолвки, когда я уговаривала её прилететь домой и помочь мне с этими приготовлениями, она предложила Грегору с Лаисой просто тайно сбежать.

Грегор и Лаиса выглядели глубоко задумавшимися над этой мыслью и держались за руки под столом. Леди Элис тревожно нахмурилась при подобном опасном дыхании мятежа.

Майлз усмехнулся. — Да, конечно. Она и сама так поступила. В конце концов, у неё это сработало.

— Не думаю, что она это всерьёз, но с Корделией никогда нельзя сказать наверняка. Просто ужасно, как вся эта тема обнаруживает в ней бетанку. Я могу быть только благодарна, что она сейчас на Cергияре. — Леди Элис с негодованием посмотрела на свои бумаги и добавила: — Фейерверк.

Майлз моргнул и лишь затем понял, что это не предсказание вероятного результата конфликта социальных представлений между его матерью-бетанкой и барраярской тётей, а скорее последний — слава богу! — пункт сегодняшней повестки дня.

— Да! — сказал Грегор, нетерпеливо улыбаясь. Все барраярцы за столом, не исключая леди Элис, разбирались в этом предмете. Возможно, это свойственная барраярской культуре страсть ко всему, что взрывается.

— По какому расписанию? — спросила леди Элис. — Конечно, будет традиционный салют в День Середины лета, вечером после Имперского Военного Парада. Вы хотите, чтобы фейерверки в три последующих ночи были такими же, как и в свадебную?

— Дай-ка мне посмотреть на бюджет, — сказал Грегор Айвену; тот вызвал данные на дисплей. — Гм. Мы не хотели бы замучить людей. Позвольте другим организациям — например, городу Форбарр-Султане или Совету Графов — оплатить это действо в предшествующие ночи. А стоимость послесвадебного фейерверка возместите на 50 % из моего — как графа Форбарры — личного кошелька.

— О, — сказал Айвен благодарно и внёс изменения. — Хорошо.

Майлз потянулся. Наконец всё.

— Да, я совсем забыла, — добавила леди Элис. — Вот твоё расписание банкетов, Майлз.

— Моё что? — машинально он взял у неё из рук бумаги.

— У Грегора и Лаисы на каждую неделю между Оглашением и Свадьбой десятки приглашений от разнообразных организаций, желающих оказать им (и себе тоже) почтение — начиная с Имперского Корпуса ветеранов и заканчивая Почтенным Союзом Булочников. И Банкиры. И Бакалейщики. И Бухгалтеры. Не упоминая остальные буквы алфавита. Разумеется, гораздо больше приглашений, чем они смогут принять. Они будут посещать наиболее важные, сколько смогут, но вслед за ними ты должен принять на себя следующую волну приглашений, как шафер Грегора.

— А все эти люди действительно приглашали лично меня, моей собственной персоной? — спросил Майлз, просматривая список. Там оказалось по меньшей мере тринадцать банкетов или церемоний через каждые три дня. — Или они будут ужасно удивлены? Мне всё это не съесть!

— Отважно бросайся на этот десерт, пока он не взорвался, парень! — усмехнулся Айвен. — Твой долг — спасти императора от расстройства желудка.

— Разумеется, им это известно. И ты также должен рассчитывать на то, что тебе придётся произнести множество благодарственных речей в различных собраниях. И вот твоё расписание, Айвен, — добавила его мать.

Усмешка на лице Айвена сменилась тревогой, когда он оглядел свой собственный список. — Я не знал, что в этом проклятом городе так много гильдий…

Майлзу пришла в голову замечательная мысль — он мог бы взять Катерину с собой на некоторые из этих мероприятий. Да, позвольте ей увидеть лорда Аудитора Форкосигана в действии. А её безмятежная и трезвая элегантность придаст немалую убедительность его значительности. Он выпрямился, внезапно утешенный, сложил бумаги и убрал их в китель.

— А почему бы не послать Марка на одно из них? — печально спросил Айвен. — Он вернётся сюда на эту заварушку. И он тоже Форкосиган. Это звучит внушительнее, чем Форпатрил, я уверен. А если есть что-то, что этот парень умеет делать, так это — кушать.

Галени приподнял бровь, неохотно соглашаясь с последней характеристикой, хотя его лицо и сохраняло изучающее, мрачное и смущённое выражение. Майлз задался вопросом, сознавал ли Галени, что другой известный талант Марка — убийство.. Ну, по крайней мере, брат не поедает свои жертвы.

Майлз негодующе посмотрел на Айвена, но тётя Элис опередила его: — Будь добр, следи за своими шуточками, Айвен. Лорд Марк — ни шафер Императора, ни Имперский Аудитор и не имеет большого опыта в деликатных общественных ситуациях. И несмотря на всё, что Эйрел и Корделия сделали для него в прошлом году, большинство всё ещё расценивает его положение в семье как довольно неоднозначное. Мне дали понять, что он пока недостаточно урановешен, и может не выдержать стресса от выступления на широкой общественной арене. Несмотря на его терапию.

— Это шутка, — пробормотал Айвен, защищаясь. — Ты собираешься провести нас через всё это живыми, и не позволяешь нам иметь чувства юмора?

— А ты постарайся, — сурово посоветовала ему мать.

Эта устрашающая реплика и закончила совещание.

1 ! 2 ! 3 ! 4 ! 5 ! 6 ! 7 ! 8 ! 9 ! 10 ! 11 ! 12 ! 13 ! 14 ! 15 ! 16 ! 17 ! 18 ! 19 ! эпилог

---

На главную страницу Лоис М.Буджолд